С предложением Бенедикта Игнацио был согласен - частично. Существовало еще несколько объяснений происходящему, а опыт говорил о том, что к предсказаниям, особенно столь удачно подворачивающимся при контакте с почти случайным человеком, относиться стоит с опаской. Но, так или иначе, Бедфорд и Иглхорн были в чем-то замешаны, приглашение на свадьбу получено, а Молитор определил курс действий. Правда, как-то пессимистично, будто ожидал прорыва Хаоса или самораскрытие культистов прямо на балу. В голове Рамиреса возникла забавная, хотя и очевидно (благодаря обильной символике Темных Богов) морально опасная картина, которую можно было бы описание как "очень удивленные аколиты Инквизиции на балу у еретиков". От картины псайкер поспешил избавиться.
Подготовка много времени не заняла - предупрежден, следовательно, вооружен. И если в отношении некоторых членов команды жто можно было трактовать буквально, судя по размерам арсенала и набору гаджетов, для Игнацио смысл древней пословицы был скорее метафорическим. За единственным исключением - в своей комнатке он на широком, предварительно обрезанном до состояния правильного квадрата листе бумаги положил пистолет, монструозный "Stormchild". Потому как, если дело дойдет до призыва оружия, он будет полагаться уже не на плотность огня или балансировку самого оружия... Несколько рун, гексаграмма, небольшая инфузия силы - и, повинуясь воле Игнацио, оружие перенесемся сквозь пространство и время к нему в руку, если эта рука не будет находиться в защищенном от эманаций Имматериума помещении. Или, чего бы очень не хотелось, не будет отделена к тому моменту от тела.
Церемониального орудия Рамиресу, как прислуге, пусть и приближенной к телу, не полагалось. А вот информационный планшет идеально подходил к о разу, который он в этот раз собирался играть - странновато, одержимого сбором информации адепта, не лишенного определенного налета выработавшейся в ходе долгой службы у сильных мира (не сего) аристократизма. И роль эту он собирался играть преимущественно у фуршетного стола или барной стойки - умельцев трепать языком на первом плане в группе хватало. Мысль оборвалась воспоминанием о пропавшем Аррике. Не хватало умельцев. Уже не хватало. Шляпу, посох и трубку Рамирес оставил на базе. Прямое чего посетил цирюльника, который уложил волосы в подобие парика, зачесав их назад и стянув лентой. Элементы одежды, которые требовали косметического ремонта (обычно псайкер не слишком заботился о мелких разрывах и пятнах, сшивая и стирая их самостоятельно), он сдал в починку как только стало понятно, что на свадьбу идти придется. Карты, как обычно, были при нем, сокрытые обложкой планшета. Сейчас им предстояло играть роль фокуса, который сохранил и углубил бы ощущения псайкера, а не медиума, через который передавалась информация.
Сквозь церемониал свадьбы Рамирес просочился почти незамеченным - он старался выглядеть чем-то вроде особой мебели, этакого сундучка с книгами и справками, только на ногах и способного говорить. Разумеется, когда к нему обратятся - вариантов поведения для образа было два: погружённость в свои мысли либо беспрестанная болтовня обо всем на свете, и по понятным причинам второй вариант не рассматривался. К тому же, до того, как псайкер смог бы пообщаться с себе подобными персонажами второго плана, их привели к новобрачным. Молитор надарил подарков сомнительно законного характера и уступил свое место следующим дарителям, попутно кивнув Рамиресу.
Пассивно колебания Имматериума Игнацио пытался ощутить чуть ли не с внешнего пропускного пункта. А вот активно пользоваться своими способностями без прямого на то приказа он опасался после злосчастной истории с зеркалами. И сила, которой он будет вынужден воспользоваться, чтобы получить нужные Бенедикту результаты, по своей опасности куда как превосходила усиление социальных навыков, стоившее усадьба Нордеков всех отражающих поверхностей. К тому же, несмотря на то, что в принципе любой контакт через варп является условным из-за особенностей пространства времени, для успешного взгляда в душу требовался зрительный контакт. А ситуация не позволяла таращиться, более того, если бы произошел новый феномен, подозрительное трансоподобное вглядывание в одного из хозяев бала слишком сильно облегчило бы выявление источника пара нормального явления в зале. Поэтому, находясь от цели на уважительном расстоянии, он подозвал Молитора и завел абсолютно ничего не значащую беседу, которая, однако, начиналась с весьма убедительного взгляда и слов "милорд, я уверен, что вы должны выслушать это"...
И даже не особо важно было, что приходилось выслушивать Бенедикту (в основном псевдовосторженные излияния о гостях - утром Игнацио озаботился прочтением газет и пары справочников, чтобы суметь назвать хотя бы несколько из присутствующих благородных домов и иметь представление об их роде занятий) - главное, что Молитор позволял создать иллюзию разговора.
Иллюзию, под прикрытием которой Рамирес собирал в кулак всю свою волю, чтобы минимизировать шансы на возмущение, которое вызовут его дальнейшие действия. Ему предстояло взглянуть туда, куда, по-хорошему, смертным смотреть не должно. Телепатом он не был (о чем неоднократно жалел), но и аура может очень многое поведать о человеке. И Игнацио собирался посмотреть, каким человеком является Иглхорн, почти наверняка недаром обведенный черной рамочкой в паутине связей на стенке мистера Смита. И, сам почти того не осознавая, псайкер перешел грань между "собирался" и "смотрел" - возможно, сыграло роль напряжение, накапливавшееся с момента прибытия на планету. Контуры мира утрачивали четкость, плавясь, и струясь, и утекая, линии начали водить хоровод и неприлично пересекаться, несмотря на параллельность, а запах дорогих духов наполнил комнату пурпуром. "Псевдогаллюцинации, вызванные перенапряжением и избыточностью ассоциативного ряда в момент концентрации" - отметили глаза Игнацио, в которых сосредоточилось на тот момент почти все его "я", и вперились в острую, горькую и редкую фигуру местного магната.