— Е********, — протяжно, но без огонька выругался Рене, подпуская на лицо немного суровости. Совсем чуть чуть. — Новости то, как я погляжу, не очень. Говеные новости.
Охотник хоть и перестал болтать ногами, особо серьезным все равно не выглядел. Все та же нагловатая ухмылка, все та же по-птичьи наклоненная на бок голова и даже топорщащиеся по случаю утра усы с бакенбардами все те же. Он выглядел слегка обеспокоенным и чуток выбитым из равновесия, но не более того. Внутри «Тринадцатый», правда, сжался до такой степени, что тестикулы его можно было уместить в небольшой пудренице, но он не для того много лет учился носить чужие маски, чтобы истерить на людях каждый раз, когда в центре города, в котором жил аколит, оказывался собор, хранящий запятнанные силами вечного врага реликвии. Это было бы непрофессионально.
Странно, конечно, было узнавать о таком на общем совещании, но инквизиторская ячейка была нацеленной на охоту и убийство волчьей стаей, а не кругом близких друзей, так что обиды на Бенедикта и Рамиреса Рене не держал. Он, в конце концов, последние дни провел за налаживанием контактов с местным криминалитетом, и знать, кого там другие члены группы трахают, подкупают и допрашивают с пристрастием ему было совершенно не нужно. По крайней мере, именно это охотник старательно пытался вбить себе в голову, вопреки панически-верещащему «голосу паранойи», который требовал начать подозревать всех окружающих в сговоре с еретиками.
— Раз эта шарага находится в соборе, нам же его так и так штурмовать придется. Правильно? — невозмутимо продолжил «Тринадцатый» после глубокого глотка рекафа. — Мне поискать среди моих бородатых друзей тех, кто не против подорвать символ угнетения аборигенов планеты жадными и жестокими центральными властями? Вряд ли церковники пустят нас туда по своей воле.
— И это, босс, пока мы наверх не пошли, куда вы тело дели? Вы же грохнули этого банкира после допроса?