Долгая и плодотворная жизнь на службе Инквизиции научила Рамиреса следовать нескольким простым правилам. Во-первых, необходимо наблюдать. Видеть мало, нужно на основании совокупности деталей делать выводы. Постоянно. Во-вторых, нельзя принимать все за чистую монету. Вплоть до доказательства обратного. Иногда приходится действовать, не имея достаточного количества подобных доказательств, но правила это не отменяет. В-третьих, предполагать наличие тайных мотивов. Они есть у всех, даже у самой честной и праведной монашки какого-нибудь ордена сорориток-госпитальерш. Даже на поле боя, даже у орков… предполагать, что здесь, в клубке странных интриг, все не пытались манипулировать всеми, было, по меньшей мере, глупо. Догадки о мотивах, разумеется, можно было строить, лишь обладая информацией, но абсолютно надежной точкой отсчета было предположение о том, что тебя хотят использовать без особой заботы о твоем дальнейшем благосостоянии.
В общем, Рамирес не доверял "Великолепной Лили Дитрих". Недоверие с первого взгляда, так сказать. Даже до проверки, которая показала наличие интересного псионического поля. Латентные псайкеры – забавная группа риска. Вот им везет, в карты они выигрывают, от ударов хорошо уклоняются, стреляют метко или соблазняют эффективно. А потом бамц, в-р-р-р-р, х-х-р-с-т, а-а-а-аргх… и ты имеешь дело с искаженным до неузнаваемости куском плоти, который видит смысл своего существования в том, чтобы съесть твое лицо.
Сделав заметку на память при первой же возможности рассказать об этом Молитору, Рамирес проследовал за командиром. Понятное дело, что сейчас говорить было опасно – микрофоны направленного действия еще никто не отменял, равно как и чтение по губам или возможность того, что латентной псайкерской способностью "Великолепной Лили" был усиленный слух или поверхностное чтение мыслей. Последнее предположение, кстати, заставило запереть псайкера свой разум на «замок», как только проявилась аномалия при сканировании.
Несмотря на уверенность в способности бороться с возможными угрозами с помощью своих псайкерских способностей, Игнацио скривился, когда сейф щелкнул, отрезая их от оружия. Не потому, что чего-то боялся. Просто запрет Молитора помешал ему провести один важный ритуал, без которого он не выходил из дома (или места, которое служило ему домом) уже много лет. Но делать было нечего. И он вошел, чтобы приступить к выполнению правила первого – наблюдению. Ибо говорить, по большей части, предстояло Бенедикту.
Разумеется, первым же делом были просканированы присутствующие. И окружение. Пассивно – активное наблюдение или выявление всяческих подслушивающих устройств попадали под "запретные действия". Про себя отмечая, что с точки зрения частного детектива допускать встречу клиентов не слишком-то и профессионально. Скользнул глазами по лицу офицера, его форме и постарался запомнить. Судя по разговору, частный детектив, являлся консультантом местных энфорсеров. Что косвенно подтвердил представившийся Назир Кемаль аль-Вади, сержант семнадцатого участка Аквилеи, и подчиненный, если Игнацио правильно представлял себе иерархию правоохранительных структур, некоего инспектора По, который собирался провести какую-то облаву. Или, как минимум, связной. Не слишком к лицу защитникам закона пользоваться услугами частного лица. Короткий взгляд на пончики, точнее – пакет из-под них. Возможно, место, где Назир пончики приобретает, пригодится. Хотя, скорее всего, нет.
Но, представившись (и нарвавшись на вежливый поклон, во всяком случае, со стороны Игнацио), сержант покинул сцену, уступив ее детективу и Инквизиции. Аколитам Инквизиции – мысль, которую надо часто подчеркивать в сознании, потому что отождествление себя с Инквизицией до обладания розеттой – плохая вещь, и заканчивается печально.
Экс-арбитр (или фанат данной организации) буравил их взглядом, и псайкер с трудом удержался от того, чтобы ответить аналогичной любезностью. Вместо этого зрачки его глаз не то чтобы бегали, но медленно двигались из одной стороны в другую, осматривая комнату. Первооснова детективной работы – помещение может сказать о хозяине не меньше, чем его внешний вид. И говорило оно о том, что жизнь у Смита была нескучной. И что почти наверняка жизнь некоторых из тех, кто старался сделать нескучной жизнь Смита, завершилась чуть раньше срока, отведенного Императором. Или в срок – это уж как смотреть на проблему теологического детерминизма.
А еще о том, что за суровой внешностью арбитра-вышибалы скрывался неплохой интеллект. Не только рекомендации Лили (в мотивах которой, как было уже сказано, не было оснований не сомневаться), но и тот факт, что при своей репутации и связях, о которых кричали награды и пикт-снимки арбитров, Джо Смит полагался на свою память и бумагу, а не на датаслейты или когитаторы, и при этом к нему за советом ходили энфорсеры. Пренебрежение к порядку в целом и опрятности в частном, низкое качество еды и питься говорило о сосредоточенности на работе. А стенд просто кричал о том, что Смит ведет какое-то свое личное, и очень важное для него расследование. Либо это просто текущее расследование, слишком разросшееся. Пока рано было говорить. Рамиресу.
Поэтому псайкер слушал, как завязывает беседу Молитор и смотрел. Наблюдал.