Бенедикт Молитор
Бенедикт за долгие годы службы уже привык не только внимательно слушать, что говорят люди, но и то, как они это говорят. Мимика и жесты превосходно добавляли картину сказанного, да еще и давали понять опытному наблюдателю, насколько искренен говоривший. В случае с "Бирюзой" у Молитора не оставалось сомнений: если она не является мастером актерской игры и профессиональной обманщицей, способной обдурить любого, то говорит она предельно честно и искренне - чуть волнуясь, чуть опасаясь, но уверенно и искренне, действительно желая поделиться всем известным и помочь прибывшей группе в их расследовании.
Она старалась не перебивать собеседника, но все же изредка не могла удержаться от комментариев и уточнений. Услышав о "новой пассии патрона", Лили уверенно кивнула и коротко добавила от себя: - Когда мы расстались, скажем так, я действительно была несколько взволнованна и обижена, и имела все основания полагать, что мое назначение вызвано другой женщиной. Я тогда некоторое время приплачивала торговцам, работающим на маршруте Идар-Оберштайн-Тилла, чтобы они информировал меня о спутницах господина Джаспера, и убедилась со временем, что я не одна такая. Это его стандартная схема: наскучила - ушла на задание. На третьем имени я перестала следить за его женщинами: так что Ваша спутница меня уже не интересует, и не является моей бывшей соперницей.
И не извиняйтесь, право дело! Я хорошо Вас понимаю, и ценю заботу о моем душевном здоровье. А обстоятельства... Ну что обстоятельства? С ними приходится жить и работать, нравится нам это или нет.
В отличие от оставшейся спокойной Лили, господин Бирс на переднем сиденье всячески выражал свое молчаливое недовольство бестактностью аколита: возмущённо сопел, фыркал, покряхтывал, нарочито-громко выбивал табак из трубки и закладывал авто в резкие повороты, крепко сжимая руль - словно он был шеей Бенедикта. Впрочем, у водителя хватило ума не лезть в разговор, а все его показушное раздражение "Бирюза" игнорировала.
За окном машины продолжали сменять друг друга невысокие дома предместий Аквилеи, а два аколита тем временем продолжали спокойную беседу, налаживая первые мостки взаимодействия между новоприбывшими сотрудниками Инквизиции и местной стационарной агентурой.
Когда Молитор представился своим истинным именем и уточнил легенду прибытия, актриса утвердительно кивнула:
- Приятно познакомиться, Бенедикт. У вас красивое и благородное имя. Не сочтите за комплимент, но оно вам подходит.
А вот информация о том, что люди Молитора уже лично столкнулись с Голосом, вмиг стянула с госпожи Дитрих выражение невозмутимого спокойствия. Судя по приоткрытому рту и округлившимся глазам, она была в шоке от услышанного. Машина дернулась, и с водительского места тоже донеслось громкое: - Фраг! Кхм, извините. Лили ошарашенно смотрела на аколита, открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыба, но не могла произнести ни слова - только пораженно качала головой, не замечая, как пепел сигареты уже падает на обивку кресла.
Обраться с духом она смогла только после размышлений мужчины о бале у Бедфорда. Тяжело выдохнув, агент "Бирюза" все-таки вспомнила о своих непосредственных обязанностях, и ответила, немного запинаясь:
- Сэр Бедфорд, да. Я тоже туда приглашена, там мы официально и познакомимся. Бедфорд... Не самый приятный человек на Идар-Оберштайне, но достаточно влиятельный и беспринципный, чтобы принести кучу проблем тому, кто открыто пойдет против него. Хороший делец с неплохим чутьем на прибыль и политическую конъюнктуру. Верный холуй Иглхорна - нынешнего главы Торгово-Промышленной палаты и один из видных "ястребов". Это если кратко. Более подробную информацию я могу представить завтра на инфопланшете в письменном виде - если Вы не возражаете, Бенедикт.
Что же касается господина детектива - я могу после разговора отвезти Вас к нему. Прошу только об одном: будьте с ним повежливее и соберите все терпение - как я уже сказала, он весьма тяжел в общении и несколько грубоват.
Рассуждения о выборе Голосом именно Идар-Оберштайна как своей цели женщина слушала предельно внимательно. Судя по задумчивому виду, она действительно пыталась проанализировать предложенные варианты. Когда же Бенедикт кончил, она неуверенно пожала плечами:
- Хорошая теория, интересная и имеющая место быть. Вот только, если честно, лично у меня никаких идей нет: планета-то действительно находится вдали от торговых и стратегических путей, архиважного значения не имеет, ничего сверхнеобходимого не производит, и является, по сути-то, обычным заштатным мирком. Но правда: каким-то же образом Враг на нее вышел, нашел какую-то червоточину. Эх, узнать бы, какую, нам бы с вами было проще.
Ну да ладно. Так вот, Бенедикт, - можно, я Вас буду так называть? - насчет Бедфорда я поняла. О ком еще мне составить справку?
Рене "Тринадцатый"
Прогулка по "улице древностей" принесла свои плоды: хотя и не все торговцы позволяли сделать пикты своего товара, а некоторые из тех, кто соглашались, просили за это денег, но все же к концу прогулки Рене оказался счастливым обладателем двух десятков качественных и четких снимков. Ассортимент лавок в основном состоял из разнообразной керамики, ювелирных украшений и оружия - в основном холодного, но встречались и более интересные экземпляры.
Правда, то, что выглядело интереснее прочего, было представлено не в материальной форме, а в виде пикта в каталоге, но купцы клятвенно заверяли, что все изображенное там имеется в наличии. Так, например, в лавке "Серебряный череп", торговавшей в основном наследием афгульских войн, в каталоге орденов и медалей между "Пурпурным Сердцем" и "Хонорификой Секториалис" в бронзе оказалась внезапно розетта Дознавателя - с пометкой "Неустановленный знак отличия, ок.М36".
Под вывеской же "Память былого", например, торговали обломками древнеафгульских строений, выполненных в большинстве своем из обожжённого песчаника. Среди осколков колонн, еще сохранивших следы давних рисунков, и мозаичных панно на каменной подушке были представлены и некоторые скульптуры. В большинстве своем они представляли из себя в той или иной степени подпорченные временем изображения людей, изредка - животных, но внимание Рене привлекли не они. Одна из предложенных на продажу пар статуй изображала сидящих на корточках демоноподобных чудовищ с искаженными злобой лицами и оскаленными клыками. Могучие крылья тварей были плотно прижаты к телу, но скульптору удалось мастерски передать готовность демонов к рывку: казалось, вот-вот, и кривые когтистые ноги оттолкнуться от постаментов, над головой хлопнут крылья и монстр сорвется с места, одержимый жаждой крови.
Владетель лавки, представившийся Ибрагимом, тоже не походил на своих коллег: чалма его была украшена широкой зеленой лентой с серебристой вязью афгульского алфавита - а такое украшение "Тринадцатый" мало на ком видел. К счастью аколита, ему не потребовалось интересоваться, что же это означает: припомнилась одна из рассказанных Махмудом, в которой тот популярно разъяснил, что подобное украшение выдается тем набожным афгулам, что совершают хадж - долгое пешее паломничество к старинной часовне Императора, скрытой высоко в горах Танж-Шера. Хаджи - так назывались подобные люди - имели большое уважение среди всех афгулов и, если Тринадцатый правильно понял цветастые обороты извозчика, могли быть народными судьями, принимая решения не в силу закона, а по совести. При этом их мнение имело не меньший вес, чем постановления судей-кадиев.
...Ишмик невозмутимо глядел на Тринадцатого, и лишь после приветствия неглубоко поклонился, прижав попеременно ладонь к сердцу, ко лбу, к губам:
- Сын моего отца рад видеть тебя, странник с далеких звезд. Гость в дом - радость в дом. Я с радостью буду слушать вязь твоих слов, открыв дорогу верблюду твоего красноречия к оазисам моего слуха, внимая бесценной россыпи семян историй, которые прорастут за тесниной моих ребер прекрасными чинарами интереса.
Как сказал однажды мудрый Селим: тот, кто раскрывает цветок своих дней, однажды вдохнет аромат минувшего от внимающих ему. Сегодня до захода солнца я могу слушать рожденного твоей матерью - и, ежели твои истории разбудят во мне ответные слова, ты услышишь их с новым восходом солнца.
А теперь прости старика за долгие разговоры - годы берут свое, ослабляя клинок разума и развязывая кушак языка. Я замолкаю, внимая тебе.
Рене говорить любил и умел, да и историй знал неисчислимое множество: как своих, так и чужих. Немало из них он рассказал Ишмику, оказавшемуся внимательным и заинтересованным слушателем, прежде чем владелец курильни не перебил его. На сей раз голос пожилого афгула был тверд и деловит, да и славословий поубавилось: мужчина высказал удовлетворение рассказом и пригласил на завтра Рене и его друзей - рассказать им свои истории и, возможно, совместно начать что-нибудь новое, что еще не случилось, но уже может.
Хакста Беда
Искупавшаяся, отдохнувшая и посвежевшая, Хакста была готова к новым свершениям. Самоуверенные мужчины разошлись по делам, не оставив ей никакого задания, ну и что же? Разве ей требуется руководящая рука лидера, чтобы делать хоть что-то к общей пользе? Ну нет! У девушки было немало хороших идей, и по каждой из них консультироваться с Молитором - времени не оберёшься. Зацепки были, а значит, надо было действовать, не откладывая дело в долгий ящик.
Беда, хотя и казалась многим наивной глуповатой провинциалкой, с виду дерзкой, а внутри - пустышкой, на самом деле таковой не была. Она неплохо представляла себе людские пороки и страсти, и вполне умела на них играть. Тут при грамотном подходе даже не нужно было особо стараться: главное, подтолкнуть жертву в нужную сторону, а там уж она, поскуливая от азарта и радостно брызжа слюной, сама все расскажет - только успевай записывать.
Если у девушки и были сомнения, что афгулы, как носители иного менталитета, не поддадутся на провокации, то они рассеялись с первым же торговцем. Сначала Хакста поставила эксперимент на нескольких продавцах из продуктовых рядов - и те с радостью поделились с заинтересованной слушательницей и потенциальной покупательницей целым ворохом сплетен, какие все остальные плохие, какой у них низкокачественный товар, как они обманывают покупателей и как женщине повезло, что она обратилась к единственному честному торговцу на всем базаре - за исключением родичей говорившего.
А родичей у афгулов было, судя по всему, немало - как поняла Беда, они жили целыми кланами, и крепко держались друг за друга, совместно противостоя не только аквилейцам, но и другим кланам. А кровная месть, как оказалось, здесь была вполне в ходу. Как и продажа в рабство, кстати: правда, исключительно на территории Танж-Шера - культурное лотарингское население все-таки предпочитало использовать вольнонаемный труд наименее обеспеченных слоев населения. Самое неприятное для Беды было вскользь брошенное замечание, что самые дорогие рабы - белокожие светловолосые молодые женщины. Вроде бы, и не относящаяся напрямую к расследованию информация - а, тем не менее, весьма ценная.
Торговцы древностями оказались такими же людьми, как и остальные, столь же радостно перемывающими другим косточки и не стесняющимися поливать грязью конкурентов. В принципе, большая часть рассказанного была и так понятна: товары доставались им не самым законным путем, да и все они не стеснялись отправлять их с планеты контрабандой.
Наибольший интерес представляла информация о трех торговцах: Хасан якшается с танж-шерскими непримиримыми террористами из секты "праведных", поставщики Ибрагима добывают такие баснословные редкости, какие остальным и не снились, а "шелудивый пес" Фарид, у которого дела идут хуже всех, является внештатным стукачом констеблей.
Игнацио "Старик" Рамирес
План Рамиреса был прост и изящен: ни один мелкий клерк не устоит перед уверенным тоном, строгим видом и информацией о том, что неизвестный визитер с уверенностью упоминает не кого-нибудь, а одного из старших администраторов - практически полубогов для низших каст операционистов и консультантов. Любой такой мелкий служащий не будет рисковать своим положением, чиня препоны важному посетителю, а предпочтет переадресовать его наверх: пускай там разбираются, насколько он имеет право беседовать с теми, дорога к кому простым смертным заказана.
Миновав профессионально-бдительную охрану, Игнацио коротко и строго изложил подскочившему к нему консультанту свою необходимость встречи с Фиц-Фоллардом. Судя по виду молодого человека, все прошло успешно: проникшись важностью гостя, он сдал его с рук на руки начальнице смены и убежал звонить старшему администратору. Самому Рамиресу, пока он ожидал ответа, предложили проследовать в комнату переговоров и ожидать ответа там. Выделенная ему в провожатые девушка, полная осознания собственной важности от того, что ей довелось общаться с неким таинственным, но несомненно крупным предпринимателем, буквально ковром стелилась, стремясь угодить важному гостю. Ничуть не смущаясь его возрастом, она старательно строила глазки в надежде, что мужчина заинтересуется ей и, чем Император не шутит, предложит место собственного секретаря, а то и кого-нибудь еще столь же ценного.
Не успел псайкер допить предложенный ему рекаф, как в комнату ворвался тот самый молодой человек, которого первым своим визитом озадачил "Старик". Вытянувшись по струнке, он, чуть ли не козырнув, доложил, что сэр Фиц-Фоллард прибудет к "господину ...эээ... посетителю в течение ближайших пяти минут".
Старший администратор не заставил себя долго ждать, прибыв даже быстрее, чем можно было рассчитывать: видимо, документы дома фон Нордек действительно произвели на идар-оберштайнца достойное впечатление. При первом же взгляде на банковского служащего становилось ясно, что его давешнее измученное состояние никуда не ушло: все те же складки в уголках губ, морщины на лбу, круги под глазами, что и были раньше. На подбородке мужчины аколит даже рассмотрел тщательно затонированный след свежего пореза: видимо, Фиц-Фоллард получил его в процессе утреннего бритья.
Излагая банкиру заранее заготовленную историю, Рамирес осторожно призвал силы Имматериума. К его счастью, прихотливые течения варпа откликнулись мигом, и на сей раз походили скорее на тихую и спокойную реку - можно было подумать, что предыдущие эксцессы были вызваны ничем иным, как недоверием группы аколитов к собственному псайкеру. Никакой психической защиты в здании банка не было, и ничто не могло помешать ему считать Фиц-Фолларда.
Результаты оказались неутешительными: старший администратор и вправду был затронут посторонним воздействием. Игнацио отметил, что все оказалось не так просто - кто бы не влиял на Джеральда, он делал это крайне аккуратно: не проверяй Рамирес целенаправленно этого человека, далеко не факт, что он увидел бы следы стороннего влияния. Кто-то или что-то уже продолжительное время аккуратно пятнало психический фон мужчины, загрязняя и затемняя его. Воздействие это, как понял псайкер, не было смертельным, но оно словно неподъемный груз ложилось на плечи, подавляя всякие позитивные эмоции, делая человека усталым и раздражительным. Оно капля за каплей подтачивало внутреннюю стойкость жертвы, и не далек уже был тот час, когда внутренние барьеры воли человека рухнут. У Фиц-Фолларда был крепкий дух, но и он не мог вечно противостоять угрозе.
Если Игнацио не задерживается в банке:
Конечно же, усталый и вымотанный старший администратор ничем не мог помочь посетителю, хотя и пообещал в случае обнаружения незамедлительно воксировать о находке. Игнацио же, получивший необходимую информацию, тоже не собирался задерживаться, так что обе стороны вежливо распрощались и разошлись. Аколит направил свои стопы к зданию расположенной неподалеку Торгово-промышленной палаты: второй цели его сил. К сожалению, даже обойдя здание по кругу и войдя внутрь, он не почувствовал никаких отклонений от стандартного индекса психической стабильности: что бы не воздействовало на банкира, здесь оно своих следов не оставило.