Бенедикт МолиторНазнакомка лишь коротко кивнула и молча присела рядом, дожидаясь, когда Бенедикт расплатится за заказ. Стоило только мужчине оставить деньги, она пртянула ему изящную руку с длинными тонкими музыкальными пальцами и уверенно повела за собой к припаркованному на обочине дороги авто. Водитель, увидевший их выходящими из кафе, мигом потерял всю свою сонную задумчивость и быстро выскочил наружу, распахнув перед женщиной и ее спутником дверь в просторный и удобный салон. Дождавшись, когда агент "Бирюза" и "Марк Асахина" займут свое место, он, поежившись в своей легкой куртке на осеннем ветру, вернулся на водительское сиденье, степенно попыхивая трубкой.
Отъехав от "Фрэнка" несколько метров, водитель густым басом поинтересовался, куда ехать. "Бирюза", как раз развязывающая в это время свою шаль, отмахнулась от него, как от чего-то незначительного, но несколько назойливого:
- Просто покрутись по городу, по жилым кварталам и так далее, пока я и... господин Асахина будем беседовать.
Стянув, наконец, шаль и солнцезащитные очки, женщина повернулась к Молитору, давая возможность рассмотреть себя и протягивая для поцелуя руку с тонким ободком колечка, на котором поблескивал бирюзовый камешек:
- Лилиана Дитрих к вашим услугам, благородный сэр и слуга Его. На Идар-Оберштайне меня знают как Лили.
Лилиана "Лили" Дитрих, агент "Бирюза"
- Великолепная Лили, - пробасил водитель, не оборачиваясь.
На это женщина лишь пожала плечами, словно бы говоря: "Ну, чего не отнять, того не отнять". Впрочем, решив, что невербальное общение - не лучшее из возможных, она продолжила:
- Было и такое, да. Но сейчас - все реже. Ах, да, совсем забыла!, - раздраженно махнула она рукой, после чего изящным жестом указала вперед, на водителя:
- Совсем забыла представить моего друга и давнего воздыхателя - Амброза Бирса, аколита "Тюркуа". Отставной капитан кавалерии, неплохой бизнесмен и плохой литератор - уж прости, хороший мой. О наших делах с Джаспером-Монро в курсе, помогает по мере своих сил.
Амброз "Тюркуа" Бирс
Выудив из карманов палочку тонких лхо-сигарет, она закурила прямо в салоне, неторопливо продолжив:
- Вы, как я понимаю, один из группы "Нефрит", и присланы проверить мои донесения, после чего, в случае их подтверждения, разобраться. Располагайте мной и Амброзом - мы к вашим услугам. А пока что позвольте сделать краткий доклад, начав с собственной персоны:
- Я - бывший агент и, кхм, пассия Монро, родом с Глория Северина: это относительно недалеко отсюда. Когда несколько, так сказать, постарела и надоела начальству, получила подъемные и была направлена сюда стационарным агентом. Начала карьеру актрисы, получила некоторую популярность. Амплуа - драмы и романтические комедии. В связи с тем, что последнее время вновь популярность получили военные фильмы, потеряла изрядную часть работы, но не знакомства.
Около года назад, после получения от одного из своих кавалеров информации о голосах в голове, приступила к расследованию данного феномена: у меня не было оснований недоверять источнику, в настоящее время, к сожалению, покончившему с собой. Это было нелегко, но я убедилась, что не он один слышит Голос в голове. Сама я, кстати, равно как и Амброз, ничего подобного не испытывала.
Рассказывали мне об этом с неохотой, и только в состоянии алкогольного или наркотического опьянения - мало кто склонен делиться столь пикантными и попахивающими ересью подробностями. Участившиеся последнее время самоубийства среди знати натолкнули меня на мысль, что это все - не плод больного воображения, а происки Великого Врга, о чем я и поделилась с милордом Джаспером. Характерные симптомы Голоса - ощущение скорби, уныния и бесполезности, перерастающие в повышенную агрессивность и нервную возбудимость. При этом - ведомость и слабоволие. Более подробными ислледованиями я не рискнула заниматься, дабы не привлечь внимание этого Голоса и сообщить все обнаруженное группе поддержки, чье кодовое наименование - "Нефрит".
От себя рекомендую, если желаете более подробной информации о местной знати и их грязных тайнах - а я думаю, что все это связано с планетарным нобилитетом, обратиться к некому Джозефу Смиту, отставному арбитру и частному детективу. Он берет недешево, но стоит того. Правда, характер у него препаскудный, но мастерство и осведомленность оправдывают. Ежели интересуют более светские подробности - то могу помочь я.
Если коротко и по существу, то это все. Господин Асахина, чем я еще могу быть полезна, что могу пояснить или сделать для Вас? С сего момента и до выполнения задания агент "Бирюза" и аколит "Тюркуа" поступают под Ваше командование.
Рене "Тринадцатый", Хакста БедаСказать, что мистер Моди был шокирован приходом такого, с позволения сказать, покупателя - это значит не сказать ничего. Когда жуткого вида смертельно опасный бандит зашел в магазин, несчастный продавец подавился заботливо приготовленным женой бутербродом и, дернувшись, пролил на стол и пол рекаф из любимой кружки с щеночком, подаренной сыном. Несчастный был уверен, что злодей с агрессивно топорщащимися усами пришел если не убивать его, то еще хуже - крушить и ломать имущество хозяина.
На нервной почве забыв даже нажать на кнопку вызова констеблей, мистер Моди, напустив на себя самый суровый и недовольный, как ему мнилось, вид, на почти неподгибающихся ногах протопал к негодяю, ведущему себя как... клиент? Когда жуткий преступник обратился к нему пускай и без особых приличий, но, тем не менее, на удивление вежливо для такой персоны, у продавца прямо-таки от сердца отлегло: сегодня ни он, ни имущество хозяина не пострадают.
Из речи посетителя мистер Моди вынес только одно: визитер - слуга дворянина, и ему требуются стекла. Почти успокоившийся продавец артачиться не стал, и пообещал подобрать и зеркала, и бригаду - на завтрашнее утро, так как раньше у мастеров рабочий график заполнен. Бандит-не-бандит, договорившись обо всем, ушел, вежливо попрощавшись, а торговец грузно облокотился на шкаф, тяжело выдохнув и промокнув лоб широким платком - кажется, пронесло, а значит - пора мыть полы и стол от разлитого рекафа и договориваться с мастерами.
...Махмуд с Рене всю дорогу беседовали обо всем и ни о чем, и Хакста, наверное, даже могла ощутить себя лишней - мужчины на нее внимания совершенно не обращали. Водитель взахлеб рассказывал разные истории из своей водительской практики - о смешных пассажирах и жадных констеблях, о глупом начальстве и хитрых таксистах, о взаимопомощи на дорогах и о расплачивающихся собой женщинах: во всех этих байках виделось что-то знакомое, так что создавалось ощущение, что сами эти истории разучивал любой, занимающийся частным извозом - менялись имена, менялись декорации, а суть от мира к миру оставалась неизменной.
Когда потрепанный кар Махмуда остановился у шумного торжища, полного гомонящих, спорящих и торгующихся людей, в салон поплыло тяжелой волной пестрое переплетение ароматов - еды, краски, специй, человеческого пота и мусора. На бесплатной стоянке вокруг припаркованных машин крутились стайки грязных беспризорников, клянчащих монетку, неподалеку кто-то заливал в бак своего авто непонятное топливо прямо из ржавой бочки со старательно затертыми армейскими маркировками, в маленький багажник соседней машины семейство из дородной крупной женщины и щупленького настороженного мужчины пыталось запихать объемистые сумки, стараясь не передавить ничего из купленного, чуть подальше из кабины грузовика бородатый афгул торговался со своим соплеменником за цену мешков с какими-то корнеплодами, которыми была полна машина.
Еще дальше с борта нескольких изукрашенных коврами и непонятной вязью машин торговали разноцветной одеждой - продавцов окружила стайка замотанных в платки и длинные балахоны афгулок, сосредоточенно роющихся в товаре. Следом за рядами авто начинались ряды палаток, где лежало, казалось, все, что только можно пожелать: продукты на любой вкус, какая-то техника, детские игрушки и стопки книг, обувь, посуда и многое, многое другое.
Перед тем, как покинуть Махмуда и углубиться в дебри рынка, Рене какбы мимоходом задал афгулу давно интересующий его вопрос, на что таксист ответил немного задумчивым взглядом, а затем, внезапно похитрев, и серией утвердительных кивкрв, таких быстрых, что казалось вот-вот, и у него отвалится голова:
- Э, дарагой, всэ будэт! Махмуд всэ найдет! Таблэткы-шмаблэткы, а спат будэш, как у всэмылостывейшэго и всэмагущэго за пазуха! Я пака тэб'а жиду, прайдус, паищу! Харошэму чэловэку нэ жалка! А патом тэбэ адын прытча рааскажу, да?
...Купив себе местного мяса в лепешке, оказавшегося на удивление недорогим и качественным, - шутка ли, одни натурпродукты, даже мясо забивали прямо здесь!, - Тринадцатый отправился неспешно бродить по базару, вроде бы приглядываясь к товарам, а на деле все больше смотря и слушая.
За ворохом абсолютно ненужной информации и зрелищем уходящих вдаль рядов с кзалось бы бесконечным ассортиментом нет-нет, а попадались крупицы интересного: там пахнуло знакомым ароматом обскуры; там углядел, как у простофили вытянули кошелек; в Собачьем Закутке у продавца беспородных дворняг за спиной лежал широкий кожанный ошейник со стальными шипами; там вертлявый парень предлагал на роль наемной прислуги "сэстэр и младщих брат'эв, нэ за дорога, нэ надолга"; у того края на широком ковре сидело несколько бородатых мужчин, под чьими одеждаии угадывались рукояти пистолетов: на табличке, правда, было с ошибками выведено корявыми буквами: "Вземлекопы ищут роботу. Лопаты свои." Чуть дальше из-под полы, но почти не скрываясь, торговали армейскими консервами, а дальше - пальцами святого Иллариона - "ну и что, что их двадцать три! Он же святой был!"; в палатке зеленщика из-под отогнутой ветром холстины тускло поблескивал металл лазганов; вокруг грузовичка, где расположилась передвижная курильня, стоял такой аромат, что хотелось смеяться - что и делали внутри; в одной из лавок продавали кже подгнившее мясо; в пышно изукрашенном шатре вороватого вида афгулка предлагала гадать на Таро...
Но интереснее всего был угол, именующийся Блошиным - там задешево торговали всякими побывавшими в употреблении вещами. Среди безделушек, старинных часов, немножко поколотой посуды и прочего наверняка можно было встретить и баснословно дорогие артефакты, и что-то насквозь криминальное: но чтобы проверить каждого торговца, разложившего свой товар прямо на земле, на замызганном коврике, потребовался бы не один час.
Где-то пели, где-то ели, где-то играли в кости, а где-то - в наперстки, какой-то обкурившийся юноша в белой чалме читал стихи:
Вхожу в мечеть. час поздний и глухой.
Не в жажде чуда я и не с мольбой:
Когда-то коврик я стянул отсюда,
А он истёрся; надо бы другой.
...Беда же за время похода по лавкам поняла, почему афгул-таксист так мало обращал на нее внимание: местные афгулки были существами безмолвными и затюкаными, ходили, мелко семеня, и вслух практически не говорили - в отличие от своих мужчин, шумно и бойко торгующихся за каждую десятую часть трона. Зато после покупки эти мужчины вручали товар своей жене - или нескольким, и шли налегке, пока бедные афгулки, надрываясь, тягали за своим мужем и господином тяжелые мешки. Нередким было зрелище, когда огромный волосатый мужик шагает гоголем, лузгая семечки, а за ним бредет, опустив очи долу, хрупкая (или нет, кто там за ворохом ткани разберет) женщина с тремя-четырьмя даже на вид тяжелыми сумками.
Впрочем, идар-оберштайнки не из аборигенок выглядели обычными имперскими женщинами: ходили нормально, говорили в голос, не стеснялись торговаться и спорить - им, по-видимому, это разрешалось.
Для Беды это была родная стихия, и каждый торг она превращала в маленький бой - с ретирадами и контратаками, фланговыми ударами по ценам и лобовым штурмом собеседника, захватом товара в залржники и дипломатическими угрозами, с канонадой слов до хрипоты и воздушными ударами по качеству товара. Что Хакста, что продавцы получали с этого истинное наслаждение, и, хотя время покупок и растягивалось неимоверно, но экономия получалачь преизрядная: более чем вдвое, если так прикинуть.
Когда же она сменила ряды с продуктами на более материальные предметы, углубившись в том числе на небольшую "улочку", над которой висела вывеска "Артефакты минувших тысячелетий, от многовековых инкунабул до сокровищ первых шахов", начались проблемы. На вид все эти древние статуэтки и старинные клики, ветхие книги и покрытые патиной украшения смотрелись внушительно, но насколько их возраст соответствовал действительности - оставалось загадкой. Выбрать было из чего - глаза разбегались, но девушка понимала, что ее уровня знаний тут недостаточно, чтобы понять, что можно брать, а что нет. Останавливало и то, что все это стоило весьма и весьма недешево, а степенные и благообразные пожилые продавцы, похожие одновременно на мудрецов и жуликов, явно были не настроены долго и продуктивно торговаться.
Встретились Рене и Хакста вновь у машины Махмуда, который, увидев Тринадцатого, хитро подмигнул ему и кивнул - дескать, все хорошо, брат. Аколитам оставалрсь решить, что делать дальше: проверять ли "улочку древностей" или разделяться и отправляться по своим делам.
Если решаете разделяться, то читать ниже. Если нет - то прошу.До владения-128 Беда добралась без проблем - водитель даже помог выгрузить многочисленные сумки. Ни одного мужчины пока не было, и все хлопоты по хозяйству были негласно взвалены на единственную в ячейке женщину. Зато сейчас все командиры были далеко, и Хакста могла сама решить, что ей делать после того, когда покупки займут свои места.
Рене же, направившийся в курильню старого Ишмика, слушал "прытча" таксиста:
- Ай, сам нэ знаю, сам нэ вэдаю, но л'уди гаварят. Был адын хоробрый-хоробрый джигит - Аслан-батыр, и жил он ище нэдавна на улыца Святого Маврыкийа. Он нэ боялса ни дэвов, ни констэблэй, ни шурахи, ни самаго Шайтана, а хадыл на атчаяный трапа Корщуна - грабыл, гаваря па-вашэму, да? И нэ абы каго - толка багатых и знатных. Ну и ых слуг и рабов, ага. И аднажды он услыш'аль в свая галава Шепот - прам как ты. И долга-долга злой Шепот извадил джигита: мучал эго, тэрзал эго, спат не давал. Ни мулла, ни дэрвиши, ни суфии нэ моглы памоч этому батыру: а Шепот всэ нэ пускал эго, а скланял к Шайтану. И тагда храбрый Аслан савэршиль самаубыйство - а это ба-алшой грэх, харам. Зато он нэ падалса Шайтану, и пабэдил эго этим, да? Вот так малый грэх спасаэт от балшого.
Но ест одын нюанс - послэ разных вэщэств мно-гиэ слишат галаса: как ты паймешь, дэвы то гаварят, или злые травы? Э-э-э, зага-а-адка то ест, и нэ узнай нам отвэт нс нее. Но гаварят, что Аслан-батыр нэ одын такой, и тэ, кто слишит Шепот, луше уходит в горы, прочь из этого горада бэз сэрдца.
Но люды балтают многа, - усмехнулся Махмуд и хлопнул Рене по плечу, - и всэм вэрит нэлзя. Вот тваи галаса явна другиэ, да, брат!? Вот и я думаю, што да.
...Когда Тринадцатый зашел в курильню, самого хозяина там не было - только молодой, безусый еще паренек чистил колбы и шахты. По раннему времени из посетителей был один лишь Рене, и обслуживали его быстро. Когда же принесли кальян, из глубин заведения степенно вышел сам Ишмик, чуть кивнув Рене и усевшись напротив него, скрестив ноги. Ни звука не произнес старик - лишь смотрел на гостя и ждал его реакции.