— Книги, да, — довольно ухмыльнулся Рене, сумевший к тому времени уже достаточно успокоиться для того, чтобы даже с ноги на ногу переступить без каких-либо проблем. — Меченые, ценные и такие, что хранятся в специальном архиве. В закрытом. Книги, которые запрещены к свободному хождению, но которые не признаны ересью. По крайней мере пока.
Высказавшись, бывший охотник сделал короткую паузу, как будто чтобы воздуха в легкие набрать, а на деле для того, чтобы еще раз вглядеться в лицо старшего дознавателя в попытке угадать, не перешел ли он пока черты. Нет, кажется не перешел. А может перешел, но пока просто не понял этого. Бесит.
— Святой отец наверняка подскажет, что именно подойдет под определение “еще не ересь, но уже запрещено”, — добавил «Тринадцатый» после секундной задержки, по-заговорщицки подмигнув Аррику. — Добавим этим, заодно, немного грязи на его сияющие доспехи. Проще будет объяснить, почему он сопровождает субъектов таких спорных душевных качеств как наша команда.
...
Уже выйдя из приемной старшего притворщика Монро, когда лифт вез их всех обратно на жилые этажи, Рене потер переносицу в привычном для всех знающих его жесте «сейчас я буду говорить серьезно и долго» и негромко откашлялся для всех остальных.
— Хер его, конечно, знает, что там на самом деле происходит на этом Идар-Оберштайне, но великий «Бешеный трехногий пес», мой учитель и ментор всегда говорил: из ничего ничего не берется, — протянул он с легкой ленцой в голосе, переводя внимательный взгляд с одного лица на другое. — Раз раньше тот наблюдательный «писака» ничего ни про какой голос не сочинял, что-то случилось и случилось недавно. Что-то, изменившее положение дел. Так уж получилось, что почти все в этом мире, что не производится по велению Омниссии, появляется из земли, из космоса или из-за...хм...завесы, так что надо бы проверить отчеты археологических экспедиций и швартовные журналы местного порта, или как там называются эти дурацкие фолианты со списками прибывающих и отбывающих кораблей и их грузами. И еще узнать, не было ли там недавно каких-нибудь землетрясений.
— Очевидные вещи, да, — криво улыбнулся Рене, сверкая фиксами, — но пусть каждый обмозгует эту тему. К тому же, у меня с буквами не очень, так что с документами все равно кому-то из вас работать.
— И последнее. Босс, достань для меня у руководства ящик «пан-иммуна». Чуя я, что на месте придется по кабакам и притонам шляться неделями. У меня, как только представлю это, голова уже заранее раскалывается. Да и кишки мои без химподдержки уже слишком стары для этого дерьма.
…
Что же касается последовавших за встречей дней и необходимости смахнуть пыль с собственных прикладных навыков, Рене воспринял ее, пожалуй, слишком буквально и попросту переехал вместе с реквизированным через Бенедикта спальником на третий этаж руин реплики стандартного мануфакторума, стоящей последи макета городского квартала в одном из залов тренировочного полигона. Пора было вспомнить, кем он был на самом деле. Вспомнить, что мягкая перина, горячая еда и душ — это излишества, получаемые в награду, а не являющиеся чем-то само собой разумеющимся. Вспомнить, как противно натирают ноги забившиеся в ботинки кусочки рокрита и как он дергался от каждой тени дома на Лэйф-Хадд. Вернуться к корням. В итоге, к тому моменту, когда Молитор собрал их четверых на импровизированное совещание, вид у «Тринадцатого» был даже еще более потертый, чем обычно.
Когда же все разошлись, охотник сплюнул на землю в непрошеном раздражении, пнул осколок кирпича и полез обратно в свое логово, карабкаясь по склону из раскрошенного рокрита гораздо ловчее, чем днем раньше, но все равно то и дело скатываясь немного вниз. Все же не стоило привыкать к цивилизации. Видит Омниссия, там, на Идар-Оберштайне это ему еще наверняка аукнется. Он прям задницей это чуял.