Он предназначен ей свыше. И она ему. Добрый друг отца. Единственный, которому нипочем испепеляющий взгляд. Бог войны, бессмертный сын Смерти, бесконечный сеятель воли собственной матери.
Она. Ева. Она нужна Адаму, необходима. Только с ней он познал свою истинную силу, ощутил себя целым.
Божественная, обреченная на бесконечность - такая любовь владеет этими двумя. Где бы ни был один из двух, второй умеет услышать. Чувствует.
А вот жить в одном мире эти двое не научились. Ева благословляет любить. Адам обрекает на смерть. Под ее ногами возрождаются из самых недр мира цветы, там, где идет он, мертвая, выжженная земля.
Картины пляшущих от счастья, охваченных любовью друг к другу, воинов и воюющих супругов - вот что творили двое, существуя вместе, в общем мире. Они пробовали делить территории, договариваться, но война и любовь - свободные сущности. Безграничные. Ненасытные. Оба рушили границы совместных договоренностей.
Любовь становилась безумна, а война слепа.
Ева стала баловаться Верой, Адам пристрастился к бутылке.
Это длилось бы целую вечность. Возможно.
Это могло продолжаться и продолжаться, если бы не сила женщины. Созидательная сила, проснувшаяся внутри Евы.
Она всего лишь сослала его.
Она всего лишь навек обозначила ему территорию другого мира.
Она всего лишь отправила вместе с ним троих красавиц.
Сахарозаменитель! Пресные женщины, в сравнении с Евой эти трое казались тряпками. Он искал, он пил, он страдал, он кричал ей. Всегда.
Ева слышала, но...
Никогда до нынешнего утра не пригласила обратно. Никогда она не разрешала себе даже пробовать вернуть былое. Пригласить - значит обналичиться, обнаружиться ему, даже помысла хватит для того, чтобы...
Черно-синий Bugatti Veyron бесшумно затормозил у Обители.
С недельной щетиной, босой, в распахнутой рубахе, впивающийся взглядом воспаленных красных глаз - безумен, невыносим, он наступает. Ева слышит его шаги внизу, возбуждение уже плещется в ее теле, заставляя течь, истекать похотью и желанием.
Шприц Веры, бутылочка с нектаром в руке - никто не знает ее лучше Адама, он единственный способен и готов подарить ей высочайшее из наслаждений. Он идет убивать, убивать ее. Он не умеет быть нежным, он фундаментально тяжел, невыносим, он основателен во всем, даже в желаниях.
И совершенен.
- Проклятая женщина...
Шепчет ядовито, настигая ее коридорами дома.
И только:
- Детка...
В спальне.
Слово преисполнено всего: ненависти, страсти, обожания.
У него больше нет слов для нее. Есть только звериная жажда. Он слишком долго был вдали, его мозг пылает. Он пылает сам.
ссылкаНос касается ее ножки и, с шумом и жадностью втягивая запах, ведет выше, внутри бедер, по животику, груди, к шее, к лицу.
Он
уже
настиг
ее.
Расслабляется ладонь, оставляя на подушке рядом заветные шприц и бутылек. Фундаментальный и основательный Адам охватывает хрупкое в сравнении с его тело Евы, с легкостью машины поднимает вверх. Держа женщину одной рукой на себе, избавляется от штанов.
Прижимает к стене.
Без прелюдий.
Без поцелуев.
Без лишнего.
Проникает, настырно глядя в лицо. Каждая ее эмоция важна - он жаден, он заберет все. Дыхание, стон, крик и дрожь - она его без остатка. Всегда.
Хозяйничает внутри, словно желает разрушить ее, заставляет танцевать на стене, на нем, ускоряясь и замирая, дразня ее невыносимой медлительностью, а в следующее мгновение заставляя сходить с ума от скорости. Требует рваными, путанными движениями служить себе. Владеет. Берет.