Маленький щенок рогатого пса бегал по полю битвы, увлеченно разглядывая происходящее. У него еще не было красивых витых рогов и мудрого синего взгляда удлиненных глаз, не было могучих лап и гордого стана, но это был самый настоящий Абиссинец - редчайший пёс этого мира! Помесь собаки, лиса и кота, со своим собственным достойным именем Айе-Райгайрах. А еще у него была простенькая кличка данная лично хозяйкой Сильмини Келевон - «Малыш». И говоря по сердцу, псу больше нравилось гордое имя Айе-Райгах! Оно казалось ему более значительным и увесистым, более вкусным имечком, напоминающим кровавый кусок брызжущего соком мяса в крепких зубах. Ну, правда, какому мужчине, пусть даже это и крохотный пёсик с еще не прорезавшимися рогами - какому, спрашивается отчаянному самцу, понравится, когда его называют «Малыш»?
…Вот Ульрих, например, в ответ на такое имечко гневно заявил бы, что у него нет ничего маленького. Что размер имеет значение и что его гемландский двуручный меч - это самый огроменный меч в мире! И еще он заметил бы, что это шутка с большим, мать его, тайным смыслом, а не просто так!
Перемежая пламенную речь матами. Ульрих пояснил бы, что его личный двуручник всегда крепок и хорошо заточен, а потом рыцарь рассмеялся бы в голос и заметил бы, что эта тонкая и прекрасная юморина не для ограниченных ленглийских умов, ленглийских же говноедов. Что рыцарь довольно долго думал над изящностью данной остроты и дамам она, мать его перемать, очень даже нравится!
…Айе-Райгайрах не мог говорить, не мог шутить и не мог рассказывать про свой двуручный меч скабрезные анекдоты – абиссинцы лишены голоса и могут общаться только мыслеречью – они эмпаты, и именно эта эмпатия позволила Куме так легко завладеть сердцами сих достойных созданий. Малыш не мог говорить, но думал примерно также. Может он маленький пока еще зверёк, но он еще сгодится Сильмини Келевон Леонтари – придет время и пес исполнит свой долг истинного абиссинца. Не по-малышковски, исполнит-то!
Ведь абиссинцы - они на всю жизнь одному хозяину верность хранят – если присягнули Куме, значит Царицу тьму станут слушать, а если альвари в верности щен поклялся – значит до самой смерти молчаливой тенью рядом пойдет…
Но, это дело будущего. До него еще нужно дожить, доползти – наперекор Куме, Червям, наперекор тлену и царящей вокруг багряной смерти, что пахнет одновременно свежим лесом и сладковатой гнильцой. Нужно придти к Фонтану и сказать Заветное слово. Добиться своего. Выполнить миссию ради которой так много людей погибло по пути.
А пока что пёс смотрел на Феари пытающуюся обольстить Найджелла.
Ну, Феари и стараться-то особо даже не нужно было в этом случае – парнишка сквайр прямо лопался от гормонов. Он любил красавицу-коднарицу – любил извращенно, жутко, любил, как любит очень жадный человек что-то очень хорошее. Чувства страстные, порочные и одновременно какие-то омерзительные, склизлые, словно варенье с плесенью залипшее в волосах – вот был еще совсем недавно приятный мальчишка Найдж, веснушчатый, со светлыми кудряшками напоминающими одуванчиковые пушинки, а за какие-то пару дней превратился в алчную развалину.
…Помните знаменитую библейскую мать, которая предложила разрубить ребенка напополам, лишь бы дитя никому не досталось? Вот и Найджелл задыхался примерно от тех же самых чувств. Или умри, или моей будь! Или я заставлю тебя, или ты пожалеешь, добрая госпожа Гвидичи. Если бы мог, симпатяга Найджелл упал бы на колени и стал молиться любому божеству этого убогого мира, чтобы оно приказало рыжей бестии влюбиться в скромного мальчонку.
Ну, так ведь не бывает! И сквайр понимал – Гвидичи с ним играет. Чувствовал опасность и все равно летел на этот рыжий огонек, понимая, что не может отказаться от своей опасной шутки. В глубине зеленых глаз еще жил какой-то бледный призрак борьбы – мальчишка ещё мог стать собой, да только наркоманы очень редко могут слезть с того зелья, к которому накрепко пристрастились. У Камме-Каммекуреку, спросите на этот счет – у маленького куряги-наркомана - легко ли это, бросить волшебные травки дальнозоркости, или нет?.
Может Кума подтолкнула мальчонку к падению, а может сама Гвидичи расхаживающая голой перед подростком. Такая страстная и такая недосягаемая! Может обожание взрослых крепких мужчин к этой леди, а может еще что…
Но, Найджелл был заражен страстью.
- Чогой-то вы темните, моя леди…Ужо я дурак, а в таковских вещах подика-сь разбираюсь-то!? Ну, идемте тогда. А куда-сь, спросите? Ну я вас того-этого, домой ужо отведу…в своей родной мир. К маме моей, к дяде Джойву…Честным хозяйством заживем, как оно надо. Домик, пруд, добрая работа. Думаете наверное, зайчишка-Найдж позаботиться о своей женщине не сдюжит…а он агааа…сдюжеет и еще как! Царица Кума сказала, что она отпускает нас. Мол, на все четыре стороны велит идти, лишь бы не к Фонтану. Ну так идемтесь! Подымайте ваши телеса с земли, добрая моя леди стервушка.
Протянул свою руку, предлагая помощь. Улыбнулся широко.
- Агаааа, дозрели значит! Вот с вами, леди, прям так всегда. Ломаетесь всё чего…а силу прояви, и вот уж и сбросили свои финтифлюшки.
…Ульрих, c хрипом втягивая воздух, бросил взгляд на эту сцену – надо мать его вмешаться, передохнуть пару мгновений и навести уже порядок. Может даже встряхнуть Найджелла как щенка, возможно, и в морду хороший удар отвесить – зарвался уже сквайр, совсем забылся и херню ленглийскую начал творить, придурок недоделанный. Убегает. Нападает. Поди пойми, чего в бошке у недобитка творится?
Рыцарь утер вспотевший лоб, сплевывая тягучий сгусток крови. Сейчас, сейчас…
Твою ж, ять за ногу, с этим Рори пришлось тяжеловато...
Гемландец до последнего не желал убивать безоружного противника – высокий гемл с мечом и могучая зверюга без меча. Новый Рейгмен – обновленный кодекс чести, сказал бы что это нормально – Господь в раю сам разберется, кто виноват а кто прав - рубись рыцарь, а не сопли лей! Но то Новый Рейгмен. А вот старый…Старый Рейгмен однозначно называл такие вещи трусостью - меч против меча и никак иначе! Да и не только в высоких клятвах дело...
Зауважал Ульрих этого поганого матершиного быка, до последнего не желал рубить ему голову, пытаясь увернуться от могучих рогов несокрушимого ублюдка - а потому пошел на риск мужчина – подставился, нанося жесткое, но не смертельное ранение зверюге в бедро.
И выиграл! Сочно выматерившись, проклянув рыцаря и весь его род, посоветовав ублажить всех своих предков в определенных позах и вариантах, Рори наконец выбыл с поля боя, усевшись на землю.
- И хером своим сай ко всем херам, не забудь…
Потирая больную ногу, гемл бросил тревожный взгляд в сторону Феари.
«Святое Небо…сейчас…разберусь»
Снова сплюнул тягучую кровь изо рта. Охнул от боли, прикасаясь к разбитой скуле. Нос свой потрогал сломанный осторожненько, губы облизнул распухшие. Неправильно как-то с него колдовство сползало – мокретью, грязью, а главное…волосы все-равно белыми как у старика остались и каждая рана, до этого заботливо холодом подмороженная, дико болела.
«Улле. Ять. Жопу в руки и вперед, мудила гемландский…!»
Но не получалось идти вперед, плохило. Так и застыл хромоногий рыцарь опираясь на свой огроменный меч.
- Вонючий сай, да ты в говно!!! Рори, с-с-сука, знает как бить вонючих маленьких саев, ха-ха-ха.
...
Ну, заботливо или нет, но кое-как Ульрих всё ж пошвырял вещи в волокуши. Часть бутыльков разбилась, часть потерялась по дороге, но в общем-то, рыцарь честно старался всё это дотащить. Нужный и ненужный хлам. Какие-то травки Валара и ингридиенты Мэль, которые так и не пригодились отряду, непонятные вещества и колбочки – все это было набито черти как, забито с той гемландской небрежностью, которая свойственна этим высоким светловолосым дикарям пренебрегающим порядком и восторгающимся физической силой.
Лук Леонтари к счастью не пострадал – все ж не просто вещь, а альварийское оружие! Лук заповедного дерева Ведающий Чары.
А вот ножа с запертым Иссафальгаром почему-то не обнаружилось. Наверное, Ульрих забрал его как Ведущий…
Говоря по чести. Грустное зрелище представляли собой волокуши – сборище призрачных воспоминаний о хлипком отряде: Душа невинно павшего Ричарда, тень ушедшего своей тропой Валара, сладковато-пряный аромат Мэль. Все они были здесь, все вспоминались, все ощущались. И никого здесь уже не было. Ну, кроме красивого южанина приговоренного спать долгим, безрадостным сном.
Время - самый грустный попутчик.
Вжжжик!
И стрела со свистом вонзилась в темную шею дракона, Хармузда попыталась увернуться, но не успела. Хороший удар! Еще лучше было бы попасть в глаз или в голову, но и так неплохо вышло. Фонтанчик тёмной крови плеснулся в воздух. А потом в бой вступила Цера – с её когтями, с её жуткой пастью усыпанной зубами-крючьями наподобие змеиной. С ее силушкой богатырской, а точнее василисковой – вступила воином, вступила машиной для убийства, вступила, чтобы убить как научил ее хозяин маг. Тот самый маг, которого Цера смогла победить, но не смогла спасти.
…Кто-то же прибил великого Хозяина!
Струя огня выплеснулась куда-то в сторону, когда Химера со всей дури треснула монстра своей деревяшкой. А затем Цера бросилась на хармуздовую красотку сама. Блеск могучих когтей, сокрушительные удары и брызги темной жижи, что напоминала тягучую густоватую смолу.
Кислота!
Слегка обожгло кожу, еще неприятнее оказалась вонь этой крови – обжигала грудь при вдыхании сия мерзкая вонища, вызывая першение и кашель. Стылым дремотным ядом плескалась в голове.
И всё же победа почудилась!
...Крепкие когти вонзились в темную тушу монстра вырывая шмат мяса. Могучий василисковый хвост раскрошил кости. Дракон всхрапнул, приоткрыл пасть пытаясь набрать клокочущей отравы для плевка и вдруг обмяк, падая на землю. Просто дохлая туша осталась, вонючая и противная гора мяса что загорелась черным едким огнем. Сама по себе. Густым таким, чернюще-фиолетовым пламенем…
- Ооо, Остроухая, победили что ли...Серьезно? Так просто? Это было прям так легко, что даже разочаровывает Меня Бесценного... – Принц удивленно приподнял брови, а потом тоже швырнул камень, чтобы привнести свои пять мелких монеток в общее дело. Мол, не только Цера и Сильмини в битве поучаствовали, Королёк вот тоже на подмогу пришел! - Давай уговоримся, тля лесная, ты меня к Фонтану приведешь, а я претензии заберу...Магия не магия. Главное мы победили...Верно, победили же, остроушка?