...Надоедливые жучки ползали по доспехам норовя забраться в каждую щель, но вреда пока не причиняли. Разве что противно жужжали и немилосердно воняли, поэтому и фей-ямовское определение «вонючки» этим извивающимся друзьям очень даже подходило.
- Ай яй, вонючки. А где вонючки там всегда трясучки. Ой-ёй. Вонючки плохость, лай-лай, а трескучки еще больше плохость. Совсем плохость! Лай-лай-лай. Бежатеньки совсем надо, трескучки прийти - плохость на их хвостах примчится. Не нужен шаман Яни-Яни. Совсем и не нужеть. Скушать тебе следует Яни-Яни, да и с концом! Лай-лай-лай. Споро-споренько лучше уходить. Шаманов жди. Они в тумане остались. Может живы, а можеть сожрали их. Племя не знать. Племя пугаться. Племени плевать на тех кто в тумане!
Чего там эти обезьяны испугались, пока что было непонятно, но зато можно было оглядеться как следует!
За спиной Бемберджемского стояло великолепное бархатистое одеяло непроглядного тумана. Оттуда веяло опасностью, мерзостью, покойничьим тленом и всеми теми гадкими вещами, которые можно уложить в одно ёмкое восклицание: «Туда не ходи!»
…Подобно корабельным мачтам, сквозь туман прорастали высокие болезненные деревья, а сырой ветер изредка завывал хриплым человечьим воем, швыряясь в лицо мокрым холодом.
Впереди же светило солнце и местность ощутимо добрела – красный лес, красные травы, запах поздних листьев притомившихся от долгого лета и ягодно-грибной аромат царствовали в этих счастливых краях. Тонкий нюх рогатого Глассвайна уловил очень слабенький запашок доброго камина, душок поджариваемого мяса и человечьего жилья. Неплохо, если учитывать царящую вокруг вонищу!
Одна беда. Здесь протекала река – не очень широкая, но довольно могучая и суровая стихия – впрочем, передвигаться вплавь никто не предлагал.
Имелся мост.
Чудесный мост мечты!
Дорога, что выныривала себе пронырливой змейкой из туманной чащобы, вела к хрустальному мосту будто бы нарочно предлагая легкую прогулку. Вот взять и прогуляться себе со счастливой улыбкой по этому тонкому произведению человеческого гения с завивающимися парапетами и ажурными, узорчатыми опорами! Прогуляться и поверить будто всё будет вот так вот просто – пройдешь себе над пенной речкой по стеклянному мосту и никаких проблем у тебя не возникнет.
Даже надпись имелась с завитушечками, приколоченная возле дороги: "Я. Могучий маг Аурэллиус Аспарагус Кальдарфиниус Первый, создал этот прекрасный мост, чтобы тебе было легче идти, мой добрый странник! Восславь же моё героическое имя когда будешь пользоваться славными плодами моих добрых и великих свершений!»
По правде-то говоря!
Можно было решить что все это бред цветастый, но фей-ямовский яд к этом времени уже попустил железного рыцаря Бемберджема и на смену блаженной эйфории пришла надоедливая головная боль. А под кайфом, как это известно, вообще-то ничего и никогда не болит.
А откуда-то сверху теперь уже слышался скрежет. Тот самый скрежет предупреждающий о стрекотунах, да.
Крупненькие такие, увесистые на вид птички падали на землю с характерным стрекотаньем. Падали. И жрали вонючек. Попутно ломая ветки, деревья, взрывая острыми серпообразными когтями землю. Кто-то очень ловко перекусил толстую древесную ветку, деятельно пожирая паразитов...
...
Это казалось туманным сном и реальной жизнью одновременно – одна часть Сильмини помнила про уход Валара, про ловушку и предложение Ульриха, помнила дождливый день и мальчишку в тяжелой золотой короне; а вторая часть гнила в этой проклятой тюрьме уже целый год. Ее били, мучили, подвергали пыткам и бросали на съедение тьме чтобы усугубить страдания. Нога болела раздираемая беспощадной болью, а в голове давно уже что-то помутилось. Мир утратил краски, очертания и контуры. Иногда она смеялась, иногда кому-то угрожала, иногда пела песни хриплым царапающим голосом.
Всё вокруг пропиталось бордовой кровью.
Ульрих выглядел бледным призраком на фоне этой мучительной разрухи – полупрозрачный мертвец со своей мертвецкой речью, камера же, пропахшая плесенью и нечистотами являлась данностью. Спертый воздух. Тьма. Вечный холод. Это правда.
- Д-да ладно…не кричи девочка, сейчас. Ну всё же н-неплохо прошло, да? – Ульрих вымученно улыбнулся эльфийке, помогая этой избитой женщине встать. – Велик Отец Н-небесный! Т-ты только н-не размякай, ладно? С-сейчас сейчас…З-зато у-узрела Бранденсбург...с-самый великий замок Гемландии. Верно? А к-когда бы ты его еще увидела...э-это м-место д-достойно любих жертв! Полцарства з-за моё н-наследство!
Фон Бранден выглядел удивленным, а потому нес всякую чушь. Оказаться в своем прошлом - это совсем не то о чем мечтается! Гемландец поудобнее перехватил свой огромный меч прикрывая эльфийку. Дернул уголком правой губы, отгоняя наваждение
- А за-знаешь чего я сделал, госпожа Сильмини К-келевон Леонтари? Я взял т-того хрена и вмазал ему сы-ывоим рыцарским у-ударом ноги п-по яйцам. Я полагаю ему было хуже чем тебе! Пыл у н-него кы-как-то поутих, а г-голос стал н-на несколько тонов выше. П-прекрасный ч-чудный фальцет чтобы петь в церковном хоре! С-сейчас Андреас снова подошлет к-кого-нибудь чтобы меня избить, и мы отсюда выберемся. Н-не беспокойся, ды-дурак Улле здесь…
Разные ученые зануды говорят, будто прошлое это прошлое - ему нельзя отомстить, его нельзя наказать – люди болтают будто прошлое это всего лишь череда пыльных картинок которые мучают нас беспрестанно, но не могут быть изменены. Что ж. Все эти болтуны не видели Сильмини и Ульриха!
Рыцарь с радостью вмазал стражникам едва лишь они ворвались в эту тесную камеру. Подхватив эльфийку, хромоногий призрак понес ее наверх. И счастливое дело! Чем выше они поднимались, тем более тусклыми становились воспоминания. Померкли чадные факели, обратились туманом жирные тени.
...Унимались фантомные боли, исцелялись глубокие злые раны. Это не прошлое альвари, это прошлое его спутника - теперь это становилось очевидным! Чем выше они поднимались - тем все более уставшим выглядел Ульрих, и тем легче дышалось Сильмини.
Страшный сон. Тяжелый бред глубоко больного человека. Не правда. Только иллюзия. Впрочем, что-то было правдиво. Лесные Люди не казались выдумкой - они были настоящими, они присутствовали в этом темном кошмаре шепча альвари в ее острые уши:
"Уххходи. Убирайссся. Не отдадим. Нашшшш. А ты не нашшша. Беги. Не умираем. Не шшшивем. Рассспространяем холод. Наблюдаем. Выполняем долг. Убирайссся. Тебе здесь нет мессста"
- Сильмини, у-уходи. - Рыцарь вдруг остановился, испуганно поглядев вокруг себя. Всё больше это становилось для него реальностью, все меньше реальности оставалось здесь для Сильмини. - Это м-мой, н-не твой дом, девочка! В-выходи н-наверх и я п-почти у-уверен, там свет. А я пы-прикрою...
Мужчина вдруг испуганно покосился вниз, дернув себя за косу.
- А-андреас. И-иди отсюда Келевон Леонтари. У-уходи, дева К-колокольчик. А-андреас...Я м-могу победить любого к-кроме своего старшего брата. Н-ну, п-проваливай у-уже!
А он поднимался себе откуда-то снизу, неторопливо. Веселый полненький человечек - пухлое лицо, кудрявые волосы, аккуратная остренькая бородка. Почти красивый. Почти царственный и благородный - тяжелые золотые цепи, ярко-алые рубины.
Ульрих был синим. Этот же человек был соткан из кроваво-красных цветов.
Почти великолепный щеголь, только монстр. Это он с милой улыбкой на губах приказывал бить альвари и топить ее в воде, и держал ее в плену день за днем. Это он наблюдал своими теплыми серыми глазами за человеческими страданиями и на его пухлом, таком нежном и благородном лице расцветало мягкое удовольствие.
«Уходи! – Зашипели призраки еще злее. Они чувствовали магию, они ненавидели её всей душой. Они знали что Сильмини Келевон способна сотворить заклятье в этих местах. Они вцеплялись в Ульриха, отсекая его от эльфийки – Ты ссссдесь чужая. Тебе не рады. Не живем. Не умираем. Выполняем долг. Ты нам не ровня. Убирайся. Не тронь наших детей. Ты не сссмееешь. Ты нам не ровня!"
…
Как это известно, ни одно событие не повторяется во второй раз точь-в-точь как это было.
Со зловещей ухмылкой Ём-Ём воткнул три дротика в крепкое, полузмеиное-полуптичье тело Церы, и в этот самый миг произошло оглушительное...НИЧТО.
Во-первых Цера не опьянела, а во-вторых мир вокруг нее тоже не опьянел: все также накрапывал холодный дождь, разбитый в хлам Кальдарфинус печально глядел откуда-то с земли, а перемазанные грязью свинцово-серые тучи, все также уныло ползли по небосводу.
- Ну что, вещь, возомнила будто я тебя и в самом деле отпустил? Ээээ. Да ты никак позабыла о своем месте? Придется провести урок Наказания... – Жирный лысыватый мужичонка холодно глядел на Церу маленькими, но очень умными глазками. Он появился внезапно. А теперь стоял здесь так уверенно, будто существовал всегда.
– Придешь к Фонтану и загадаешь чтобы я ожил. Тебе понятно, вещь? Неужели ты бездушная, в самом деле поверила будто вырвалась? Но это не так! Я потратил слишком много сил на твое создание и ты мне подчинишься. Агахъым. Отрыжка небытия. Я приказываю – ты делаешь.
Мужичонка щелкнул пальцами.
- Слушай сюда приказ. Ты пожелаешь для своего хозяина жизнь. Ты воскресишь меня и мы вместе отправимся домой. Я изготовлю тебе новый ошейник. Зачем Цере свобода? Ты не умеешь думать и не должна пытаться! У Церы нет своего «я», у Церы есть инстинкты и любовь к выполнению приказов. Помнишь, вещь? Цера должна только подчиняться, Цера любит подчиняться и испытывает от этого удовольствие!