Lera Lynn - Lately ссылка
Все это новое не укладывалось в голове. И ведьмак. Ведьмак не укладывался пуще всего.
Откуда здесь быть ведьмаку? Хоть откуда здесь быть Мелье и Феари (а, может, то только морок, и никогда не было в этом мире никакой Феари?), откуда здесь быть Ульриху (морок?) и Найджеллу?
Сначала Мелья стояла поближе к Ульриху и Кристиану, слушала разговор, понять пыталась.
А потом бросила такую затею: понять. Как теперь говорить — не знает. Вести — не сможет. Пойдет сейчас, куда поведут, доверяя спутникам и миру вокруг. Мелья кроме как того, что важно зелье создать, не знает ничего. Как поведет она, к примеру, Сильмини или Церу, если они ее даже не знают? Откуда им знать. что не дрогнет Мелья в час опасности, когда она сейчас вся насквозь дрожит?
— Спасибо, что представил меня, Ульрих.
Так сказала и голову чуть наклонила, приветствуя всех.
— Не имею права сейчас решения принимать, но Ульриху, Феари и Найджеллу доверяю, а значит и вам, их спутникам, в равной степени доверяю. Как решите, так и будет. Я пойду со всеми.
Через силу сказала, потому что надо было сказать.
Сказала, забрала ступку с котомкой и пошла к раненому.
Давно не видела, не проведывала. Вот кого бросила, так бросила. Когда ранила, тогда же и бросила. И не стыдно же ей за его раны! Эх, Мелья, эх, душа, эх, птичка ты певчая.
Села рядом с телом на волокушах и заплакала.
Поодаль ото всех. О себе и не о себе плакала. О вине своей и не о вине, потому что вина — это прошлое. Мелья ревела от того, как со всех сторон навалилось настоящее. Недобрым чем-то наступило, зловещим. Мир просачивался в нее. Вот и стала прорастать в мир сама, слезами только, а, может, не врастает она так, а стену возводит защитную.
Негромкие слезы были. И недолгие.
— Сказку тебе расскажу. Такую, которую мне мама рассказала, хоть не умела она говорить, а воспоминанием своим только мне ту сказку передала.