Ульрих встал против Хармузды со своим мечом. Высокий бледный человек с синими глазами – ветер играл с его заиндевевшими волосами засыпая голову снегом, но гемландец не обращал внимания на капризы природы.
Сошлись два неодолимых врага – Хармузда и Ульрих. Они кружили друг против друга изредка сшибаясь, - обменивались короткими экономичными ударами и тут же расходились, ожидая друг от друга любой гадости.
Ульрих не замечал поднявшейся вокруг него бури, не видел исчезнувшей дорожки и поблекшего в тумане леса. Он видел тварь которая его убила и вогнала в состояние нежити, Хармузда видела врага которого ей было приказано сокрушить.
...Говоря по правде, Хармузда уже давно не слышала Куму, Стена не пропускала Трупоеда назад, а мыслей Госпожи было почти не слышной. Ненависть, яд, липкие сомнения и неожиданная разумность еще сильнее переполняли черную душу. Хармузда была одна. Ульрих тоже был один. Оба оторванные от привычной среды, от друзей и родного мира.
Два врага. Дочь Кумы без Кумы и мертвый Ульрих.
Ведьму прижарило лютым огнем. Вообще-то она не должна была чувствовать боли, все ж нежить! Но почему-то почувствовала – завизжала, замахала горящими руками как уродливый, проклятый всеми богами Феникс. Бросилась в снежный сугроб, принялась валяться в снегу силясь потушить золотое пламя. Так и исчезла – эффектная прекрасная красавица прижаренная ведьмаком несмотря на всю ее эротическую красоту - туман заботливо прикрыл дымящийся силуэт и безвременье поглотило красавицу. Может быть она еще воспрянет, или более не воспрянет никогда. Валар спрятал их поляну, укрыл людей пологом Недосягаемости. Но ведьмак причинил боль эффектной леди, а женщины как это известно, умеют мстить.
Ооо! Они умеют помнить все обиды и умеют люто мстить.
Но…
Разыскать спрятанное не так-то просто.
...
А двое бились. Кружились. Прожигали друг друга ненавистью полыхающей в глазах, норовили пустить кровь и нанести смертельную рану. Изматывали друг друга, проверяли на прочность и снова расходились.
Хармузда орудовала гибким шипастым хвостом, изредка пытаясь плюнуть в рыцаря кислотой. Ульрих прикрывался длинным Годельшедельваргхеном, не замечая кислоты проедающей кожу.
Там, где кислота попадала на живую плоть, оставались глубокие раны, но раны затягивались и бой начинался снова. Смертная стынь сочащаяся от Ульриха не могла повредить темному дракону – лед легко спадал с лоснящейся чешуи монстра, а холод не причинял детищу Кумы (вечно-холодной, вечно-пустой Царицы) никакого вреда.
Острозубая морда твари то и дело пыталась оторвать человеку голову, сшибить острым крылом и разорвать тонким серпом когтя. Но ничего не выходило…У обоих ничего не выходило. Они бились всё яростнее, сшибались все злее и страшнее, но победы не было ни у кого.
Извернувшись, Хармузда в конце-концов подловила Ульриха в тот роковой момент, когда рыцарь судорожно закашлялся, резко схватившись за грудь. Крепкий и гибкий хвост врезался в правую ногу с хрустом ломая кость, опешивший же мужчина еще не успев даже почувствовать настоящей боли, еще не успев как следует испугаться за свою увечную ногу – мужчина яростно рубанул двумя руками отсекая монстру хвост.
Брызнула едкая кровь! Ульриха спасло то, что он к этому моменту уже валялся на земле в позе зародыша – захрипев, зашипев, болтая обрубком темного хвоста Хармузда бросилась в туман. Одно крыло волочилось по земле, кровь сочилась из раны оставленной эльфийской стрелой, а обрубок хвоста оставлял на земле дымящуюся черную дорожку.
Бой закончился вничью. Каждый нанес другому болезненную рану и вынужден был отступить.
------------------
Иногда приходит время для феноменальной Глупости. Когда нет времени мудрствовать, когда мгновения просачиваются сквозь пальцы словно мелкий песок, наступает миг отменного идиотизма!
…Это позже мы будем стенать и размышлять, мы будем думать препарируя каждую секунду - правильным или неправильным было наше решение? а сейчас мы бросаемся в прорубь с головой делая ЧТО-ТО.
И. Феари сделала. Она поцеловала юного служку!
Женщина помнила как отчаянно Найджелл стремился к ее любви, жадно, по детски, разглядывал красавицу бездонными глазами. Обожал! Требовал ответных чувств измучивая красавицу своими эмоциями. И сейчас, застыв, разве не почувствует парнишка что прекрасная Муза снизошла до поцелуя, что она соизволила ответить, что она увидела любовь мальчики?
Феари не знала точно, но надеялась что Найджелл почувствует ее поцелуй и найдет в себе силы для борьбы с Бесплотным.
Так оно и случилось!
Колдовство не развеялось, - все же Цера умела зачаровывать на славу! - но мальчишка что-то почувствовал, а почувствовав воспротивился Призраку. Он уже не был без сознания – его парализованное тело все еще не принадлежало сквайру, но Найджелл пробудился для жизни.
...Холодная рука тронула сердце Гвидичи когда тёмная сущность пролетела сквозь нее. Стало холодно и липко, печально, жутко, совсем совсем невозможно! Оно нахлынуло, потопило, оно обрушилось на нее штормовым морем...а потом прошло. Призрак не мог вселиться в бодрствующего человека. Он рванулся было к Ведьмаку, но отпрянул назад узрев растения и крохотного фей-яма, улыбающегося жутко и загадочно.
Изнывая от боли Бесплотный бросился прочь.
Эльфийская магия что светильник во тьме! Радует, наполняет жизнью, делает сердце мудрее и добрее. Магия эльфов не создана для убийства, не создана для мучений или изысканного садизма. Эльфы - создания света. Но есть в мире такое скверное, такое темное и отчаявшееся зло, что само присутствие добра причиняет этому злу лютую, неодолимую боль.
Для такого зла Эльф это грозный мучитель! самим своим естеством, добрым и жизнерадостным, он причиняет боль темной душе.
Такой была Сильмини Келевон, эта юная по меркам альвари дева. Невыносимо белая мучительница для созданий Кумы.
Мокрый туман укрывал поляну, стылые тени вытягивались на размокшей земле. Но стоило эльфийке появиться здесь и веселее задымил костер, и туман уже не пытался схватить живых людей своими липкими пальцами, чтобы оплести их Безвременьем будто паутиной. Меньше стало ядовитых шипов и темных кустарников, но больше стало ненависти. Кто-то эльфийку любил, а кто-то ненавидел. Иные деревья радовались появлению перворожденной, другие слали проклятья обещая темную, очень злую смерть.
«Убирайся, чертовка. Исчезни навсегда, чертовка. Оставь нас в покое. Задушим. Не простим. Возненавидим. Здесь нет места твоей магии. Мы служим иной Госпоже!»
Может быть из-за этих слов, эмоций, из-за этой клубящей ненависти Черного Края, а может быть из-за чего другого, но эльфийке не удалось сотворить свою волшбу. Ведьмак лежал все так же безмолвно, захлебываясь своей кровью. Побледневшее тело дрожало. Его нужно было согреть, отрезать от смертносного влияния проклятой зимы.
...Здесь росли ароматные травы, теплился яркий костер и где-то у Рыжей Леди был прибран чугунок чтобы согреть воду.
Ведьмак был болен и умирал, но при должном уходе его еще можно было вернуть к жизни.
Он защитил их. Но дороги вперед больше не было, а если он умрет то дороги и не будет.
Они затерялись в Безвременье на поляне которая существует в Нигде. Оставался только костерок, линия Тай и красные деревья, но дальше начинались неизведанные территории. «Здесь живут Драконы» - так эти запретные места могли бы называться на карте.
...
За этими тяжелыми мыслями эльфийка даже не заметила самого смешного и глупого боя дня.
На поляне происходил эпический бой двух пьяных созданий, где главными противниками были Цера и Рогатый пес!
Им-то казалось будто они сражаются здорово, быстро, молниеносно – на самом же деле они едва шевелились – что еще хуже, они смеялись. Они бились не на жизнь а на смерть, но бились азартно и очень весело.
Быстро, беспощадно, как бледная чешуйчатая молния отважная Цера бросилась со своими коготками чтобы убить пса. Очень быстро! Очень беспощадно же! Также беспощадно как черепаха бросается вдогонку за другой черепахой. Василиска сама смерть! Она также страшна, как страшна улитка-убийца одержимая манией смерти!
Когти врезались в песью морду – Цере казалось будто она Стрела, Вихрь, Мгновенная Убийца. На самом деле когти просто погладили лоснящую шкуру Пса, убаюкивая и жалея словно руки любимой мамочки, а сам он принялся щекотать химеру пытаясь достать до нее витыми рогами.
Некоторое время они лапали друг друга, щекотали и хихикали будто незадачливые герои- любовники. А потом Цера решила что открутить голову будет веселее. И открутила.
«Эй, ха-ха-ха…ты что…а вот я тебе…»
Но договорить пёс не успел, все ж Цера была очень крепкой Полуптицей-Полузмеей! С хрустом переломились шейные позвонки, с чавканьем порвались мышцы да жилы, немного нехитрых усилий и голова рогатого Пса осталась у Церы в руках. Правда, рога немножко попортились – кончик правого рога застрял у Химеры в руке.
Зато она обзавелась ценным трофеем.
Даже расставшись с собственным телом, псиная морда продолжала ухмыляться.
Все ж таки неплохой дурман делали фей-ямы!
Валар выпал в мир бесплотных.
Измученное тело упало на землю словно ветхая одежда, душа же вылетела из тела погружаясь в сумеречный мир.
Абсолютная серость вечно Предсмертной Земли царствовала здесь. Где-то в вышине распространялся Тай, вихрился, играл золотыми бликами, манил к себе. Окунись в Тай и исчезнешь навеки! Станешь частью белой энергии, станешь волной текущей сквозь века и миоы.
Это тоже путь. Некоторые люди выбирали для себя такую судьбу, некоторые духи, некоторые звери – кто-то окунался в Тай и исчезал в свете. Становился Множеством теряя свою индивидуальность – в некотором роде смерть – личности ведь уже не останется. Но смерть с продолжением.
Другая судьба стать бесплотным. Превратиться в одинокую потерянную душу. Валар ведьмак - он привязан к своему телу. А все же нетрудно это понять, страдания духа обреченного навечно летать в горькой тьме в поисках своего тела.
Здесь было холодно. Очень и очень! Каждый порыв ветра причинял жгучую боль, но впасть в забытье невозможно - нет живого тела которое может прервать страдания упав в обморок.
Бесцветный, очень одинокий мир где нет оттенков и радости, где все мертво, а любая жизнь это бесценное сокровище.
Духи видели этот мир сумрачным, обесцвеченным. В своем положении они видели только смерть – пепел вместо снега, скелеты деревьев вместо живой зелени, вместо рек и морей – пересохшие пустые русла.
А ветер мучил. Вгрызался. Выворачивал наизнанку. И еще что-то манило. Здесь в Пограничье сила Темного Эгерей ощущалась очень сильно - могучая, дикая энергия зла! Тай - словно быстрая белая река. Эгерей - загустевший от нечистот канализационный сток. Можно утонуть в Тай и потерять себя став частью Стихии. Можно утонуть в Эгерей - этот путь обещал какое-то скверное перерождение с сохранение личности, многие духи выбирали такой путь. Смерть казалась страшнее, а вот шагнуть во зло легче. Обрести плоть: гнойную, уродливую, скверную - плохонькую, но все же плоть.
В этом мире плоть обещала спасение! Защиту от ветра. От двух стихий. Плоть обещала цвета и жизнь. Кума подчиняла себе духов обещая им самую малость – укрывище в живом теле.
Боль. Тоска. Невыносимая грусть – вот какое существование ожидало бесплотного духа. Вот что увидел Валар своим зрением когда Узор исчез и его душа вырвалась в Сумеречье.
Валар видел своего врага - он метался по этому темному миру обезумев от одиночества. Можно добить, Валар ведь собирался выпить это существо и взять себе силы.
Но сейчас он видел его судьбу яснее. Ощущал. Принимал на себя.
…Это увечное существо, сумасшедшее от боли но достойное жалости. Его можно истребить полностью, а можно что-то оставить от его личности, дать второй шанс какой-нибудь крохотной малости. Духа можно отдать стихии Тай, а можно создать ему какое-никакое тело. Падшие бесплотные – они даже деревьями стать рады.
Выбор за ведьмаком. Это создание убило Ричарда, но оно же оказалось его пленником – оно рвалось из плена не желая превращаться в ничто.
Боролось за свою жизнь, но склонилось ко злу.
Где-то далеко-далеко мучилось живое тело Каина Редклиффа, пребывая в агонии, но здесь, в этих иссушенных темных краях Духов, тело казалось чем-то далеким и волшебным. Тело сосуд жизни! А здесь властвовала только смерть.
...
Ульрих пришел на поляну позднее всех. Посеревший лицом, странно прыгающий на одной ноге рыцарь обвел людей красными глазами.
- К-как вы все? К-как Найджелл? К-как Цера? Хи-имера выполнила за-задание? Н-наша гы-гостья...к-как она?
Нахмурившись, рыцарь уселся на бревно обхватив ногу. Замолчал.
- Ты-ыропа чуть не и-ичезла но я у-у-спел. Пы-ыроклятье. Пы-ыришлось ползти к-как червяку. Но я в порядке (сморщился, не отпуская свою ногу)...Д-да. У-уже за-зажило. М-мне. Мне ну-ужно побриться...