Philip Wesley - Dark night of the soul: ссылка
Мелкие снежинки кружились вокруг сидящего на земле ведьмака, оседали на волосы, плечи и ресницы, таяли, обращаясь холодными каплями на уже немолодом лице. Глухое и едва уловимое дыхание порождало клубы пара, поднимавшегося вверх, застревавшего в волосах и покрывавшего рыжую гриву белесой пеленой изморози. От этого сидящая фигура ещё больше походила на седого старика.
Возьму две нити черного,
Возьму две нити белого,
Сплету паучье кружево,
Из всех оттенков серого.Тонкая иголочка в бескрайнем полотне мироздания маленькой труженицей скользила меж волокон, протягивала за собой разноцветные нити и вплетала их в замысловатый узор. В нём было всё: жизнь и смерть, радость и печаль, счастье и одиночество. Некоторые элементы узора были сотканы лишь на половину, иные топорщились разрывами и бахромой оборванных нитей, третьи - яркими пятнами привлекали внимание. И среди этого разнообразия и хитросплетения судеб приходилось искать гармонию, чтобы мир пребывал в равновесии. Там где было излишне мрачно - вплетались светлые нити, а среди светлого - протягивались тёмные струны материй.
Руки ведьмака дернулись, извлекая из ножен кинжалы из заговоренной валерийской стали, подобно лапкам паука или спицам прядильщицы, принялись совершать замысловатые движения. Сталь тихонечко пела, когда два клинка соприкасались, и казалось, что это поёт сама сущность мира.
А игла тем временем, плыла в сумеречнике, в иномирье, там, где нет ни времени ни пространства, где множество нитей переплетены меж собой и образовывают мир реальный со всеми его радостями и горестями.
Игла с трудом преодолевала плотные узлы, что были оставлены событиями прошлого, искусно сшивала рваные края, заботливо подбирая узор и подходящие нити. Там где было светло добавляла тёмного, где темно тамвплеталось светлое.
Именно от её действий, обширная теплая полянка стала сужаться, концентрируя светлый узор вокруг костерка, уплотняя его и обрамляя непроглядной пеленой сумрака, способного защитить от внешних напастей. Лишь узкая радужная лента, вплетенная в кружево, продолжала струиться за пределы узора.
Узкая проталина, что образовалась как путевой указатель, медленно сужалась, а там, где кончик золотой нити отступал, вновь вплеталась тьма, восстанавливая равновесие благородного черного. Но Чернота не была монотонной, она сверкала всеми своими оттенками и вокруг некоторых, игла ткала узор, чтобы подчеркнуть их очертания.
То был мир сумрака доступный для обозрения взгляду ведьмака, в мире реальном всё выглядело несколько иначе. Тёплый мир Тай сужался и концентрировался вокруг костерка, приобретая почти осязаемую плотность. Алый лес и часть дальних подступов стали покрываться зловещим сумраком и снегом, поскольку игла протащила синюю нить вокруг, усиливая мрак холодом. Ту же нить, она пустила вокруг ленты, образовывая защитные границы. Там, где в небе парили тёмные пятна, порождения Кумы, нить добавляла светлых нитей. Нет, она не пыталась изменить цвет или полностью его переделать, это была лишь канва, позволявшая лучше разглядеть сумрачные пятна.
Валар чувствовал намерения всех и каждого, чувствовал их потребности, видел всё полотно целиком и пытался изменить его в угоду желаниям каждого.
Так очертания крылатой твари стали отчетливее, окружавшая её тьма расступилась. Но тьма, сгустившаяся вокруг лагеря и Ульриха, стала защитной, холодной и мрачной пеленой для друзей.
Поднятая вьюга, звон дрожащих нитей и гул огня перебивали голоса, что пытались проникнуть в их скромную обитель и разодрать разум и чувства в клочья. А ещё черные нити стали рваться, путаться и связываться так, что сбивали след и делали затруднительным перемещение без путеводнях нитей. А нитей было не так много, и все вели к маяку-костра, и чем ближе к нему, тем плотнее становилась светлая вязь, тем плотнее и насыщеннее узор, и тем меньше в нём оставалось места благородной тьме.
К несчастью, переход в иномирье для ведьмака не лёгкое испытание. И хотя Валар по необходимости проделывал это ранее, но цена всегда была примерно одинаковой. Внутренне напряжение повышало давление, рвало сосуды и заставляло тело кровоточить. Находясь в трансе он не ощущал боли, но вот возвращение всегда напоминало синдром сильнейшего похмелья после длительного застолья с хорошей дракой.