Вот теперь Дорога накинулась на них по настоящему – теперь легкая прогулка под синими небесами превратилась в изматывающее, тяжеленькое приключение.
Шли быстрым шагом – медленнее нельзя! Лютый холод бежал за живой компанией по пятам, преследовал, словно стая тёмных кровожадных гончих.
Нужно идти. Шевелить ногами. Выкладываться до последнего наперекор подступающей Зиме!
Валар шел первым открывая Путь. Долины замерзших рек, суровые ледники отсвечивающие глубоким лазоревым цветом, поэтические развалины промерзших до костей башен. Увы. Ведьмак не видел красоту этого мира – для него полотно было серым, враждебным – где-то там вдалеке светила искра Фонтана, ведьмак пробивал к нему путь красной нитью, заимствуя недостающую энергию у других членов отряда.
…Мог бы Валар вложиться сам, забрал бы всё у себя даже не думая! Но таким, видать, был задуман путь к Фонтану – чтобы каждый вложил в дорогу что-то от себя, чтобы поделился с дорогой своими силами, кровью и упрямством. Чтобы никто не эгоистничал, не ехал на шее у другого – чтобы все и каждый по отдельности, получали равную порцию трудностей.
Брать энергию из Феари, до поры не трогая Ульриха и Церу, оказалось правильным решением.
У рыцаря с дорогой не заладилось с самого начала. Как только Вождь и его племя исчезли, путешественники вынуждены были ускориться. Чем быстрее они двигались – тем труднее приходилось хромому Ульриху. Волокуши, созданные рыцарем под свой рост и вес, теперь казались заморским пыточным орудием! Высокий гемландец налегал в постромки словно крепкий жеребец, но былой силы не чувствовал - вместо ретивого конька, волокуши тащил загнанный крестьянский одр. Рыцарь всё чаще задыхался сплевывая тягучую красную слюну на землю.
...Что-то не ладно было в груди после этого чёртового оживления! Толи что-то неправильно срослось, толи не зажило окончательно из-за проклятых ледяных чар. Ульрих вспотел как свинья, а ведь они только вышли в боевой поход! Добротная одежда встала колом, волосы обвисли обледенелыми сосульками – гемландец все чаще ударял себя в грудь, пытаясь прокашляться.
- Дерьмо…вот же д-дерьмо…
Ну, он хотя бы холода не чувствовал.
Зато холод чувствовали все остальные!
Цера, например, холод чувствовала просто прекрасно, каждой клеточкой своего большого и великолепного тела! Благословенные шкуры укрывали ее змеиный хвост и все-таки очень скоро Цера начала чихать – глаза ее покраснели, а в горле завелось нехорошее першение. Такое! Когда больно глотать, а слюна становится тягучей, желтой и комковатой.
До этого Василиске не приходилось слышать странное слово «простуда», но все же это было именно оно. Цера простыла! В этом сильном, волшебном теле Химерийки, созданном для всевозможных боевых ситуаций против всех врагов каких только можно придумать, завелось крошечное и обидное пятнышко такой простой и человеческой простуды.
Ведьмак брал от нее не очень много сил и все же Цера уставала. Ее человеческая кожа потела, ей было больно глотать, а еще Церу «ломило». Это не было похоже на ранение, просто побаливали ноги и руки, и все остальное тоже побаливало. Болело не сильно, но надоедливо! Голова гудела. Хотелось спать. Тащить Превосходного было совсем не тяжело, а вот смотреть на мир воспаленными, покрасневшими глазами и заставлять себя не спать было тяжеловато.
В конце-концов, чтобы взбодриться, Цера даже посмотрела на мертвого южанина в волокушах: это был красивый смуглый парень с очень черными, вьющимися волосами. На вид, лет двадцать пять или двадцать восемь: Брови густые но аккуратные, бородка, нос с горбинкой, чувственные губы. Шрамы не портили это хорошенькое лицо, белые зубы были на месте.
Очень аппетитный паренек и почему-то совсем не в плане еды. Вкусно! Но кушать его совсем не хочется...
Зима!
Очень скоро теплые шарфы на лице отсырели от влажного дыхания. Мороз облизнул щеки, захолодело в меховых сапогах, тонкие иголочки холода вонзились в ляжки. И как ни старайся, как ни прыгай, а тело отчаянно просится в тепло. Молят о передышке мышцы и замерзший кончик носа, молят об отдыхе заиндевевшие ресницы и раскрасневшиеся щеки.
Выползшее из-за туч солнце выкрасило окрестности тревожным алым светом. Даже Феари начала мерзнуть – коднары устойчивы перед холодом, но есть свой предел и у них! Феари Гвидичи отдавала дороге свои силы - отдавала больше всех в отряде, а потому и мучилась сильнее. Женщина мёрзла. Ей было больно. Она злилась. Она превращалась в коднара слишком быстро!
Горькая ненавить наползала откуда-то из вне, нелюбовь к окружающшим приходила с перьями и грубой чешуёй, поднималась в сердце вызывая острое желание материться, проклинать, плеваться чернотой в живых людей. И еще тревога! Неотступная тревога грызла сердце.
Все они вступали в места тревожные и неверные – Валар вел их быстро, невероятно быстро для простого пешего похода! – но чем ближе к Линии Тай, тем опаснее.
…Разок, Феари почувствовала присутствие Хармузды – Ричардовой Хармузды! Она пронеслась очень высоко, но она была рядом.
Кума не оставила их в покое, Великая Тьма просто затихла до поры вынашивая свои грязные планы. Очевидно Хармузда тоже пользовалась магией Валара чтобы двигаться за ними. Если приходится открывать двери - некое зло неизбежно может проследовать в эту отворенную настежь дверь.
- Да-да-да! Хм…теперь уже узнаю. О! Определенно. И вот что думаю …Гм. Да-да-да. Это уже она, мои хорошие! Хм…А вы знаете, за этими местами кроется интересная история! Ой-ёй-ей, такая любопытная исторьица! Вот это интересно будет узнать, но не надо, не надо уговоров! Знаете…хим-ям, будет еще время чтобы славно поговорить. О! Хм…Я все же поражен в самое сердце.
Крохотный наездник фей-ям, на которого собственно никто не обращал внимания, принялся разговаривать сам с собой. Даже лисята к этому времени приуныли ощутив все трудности пути – но теперь голосок крохотного Фей-яма словно разогнал сонную одурь сгустившуюся над шагающим отрядом.
…Лисята радостно зачирикали и заголосили, принялись драться, обниматься и повизгивать, (все одновременно!) кто-то даже нырнул в сугроб почуяв затаившуюся мышь.
Картина перед глазами Валара изменилась – однообразно серое полотно вдруг расцветилось пестрой радугой всех цветов. Захватывающее, великолепное зрелище обрушилось на ведьмака – грандиозный и сложный узор где к его красной нити примешивались сотни других оттенков! Такое не увидишь каждый день, такое зрелище даже раз в год будет слишком частым. Но Валар видел! Зрел. Это было его награда за мучения и сомнения в пути!
А потом он выпал в обычный мир обычных людей.
Сладость Тай.
Он сумел довести их до первой Вехи, теперь на время станет легче – до этого они шли против течения, теперь же оказались в дружественном потоке, который подхватил их сам собой! Они пришли к Другу, пусть этот друг и не был одушевлен и не мог обратить на них своего внимания.
Высокие опоры возвышались над головой Валара. Одуряющее пахло жизнью и счастьем. Остальные не чувствовали эти запахи – но Валерийский Ведьмак ощущал полной грудью – там, высоко-высоко в небе, текло само Добро
Линия Тай.
Узорчатые опоры и провода, гудение электричества и зеленая трава пробивающаяся сквозь снег. Здесь царила жизнь. И надежда. И нечто еще…весеннее, радостное, могучее!
Тай разгонял зиму обрушивая на путешественников магию долгожданной весны.
Теперь, когда Валар снова смог вернуться к живым людям, уставшему взору ведьмака представился его отряд:
Отважная Цера, чихающая, хлюпающая носом, явно простуженная – но продолжающая шагать гордо и смело – в руках химерийка держала Ричарда и старалась подстраховать Феари со спины. Найджелл – злой, негодующий подросток, обвиняющий ведьмака во всем в чем его только можно обвинить – покрытый синяками и ссадинами, очевидно матерящий Валара про себя самыми грязными словами. Ульрих – похожий на гору снега, издали, его можно было принять за снежного человека – настолько он зарос снегом с головы до ног – под носом и вокруг рта розовая дорожка крови, Ульрих шумно и сипло дышал, отупев от своей работы. Алая слюна маралала подбородок, а обычно аккуратный рыцарь даже не вытирал ее.
И Феари! Родная Феари пожертвовавшая почти все свои силы на эту трудную дорогу – она едва держалась на ногах, но благодаря своему проклятью смогла отдать дороге больше всех! Коднаровские лапы, коднаровские перья - и одно измученное, человеческое сердце в груди!