Что такое чудо?
Просто будничное чудо? Такое небольшое себе и бесценное себе, Чу-До?
Это вот как сейчас у Мэльи: держит любимого человека, топчет коренья, размазывая ногами по земле самые докучливые отростки в ароматную кашицу. А корешки путаются, оплетают, спешат взять под контроль. И не могут! Не могут заставить делать Мэлью Ши со Ли то, чего она не хочет: Не могут увести, не могут приказать, не могут сокрушить волю. Это ли не счастье? Остаться самой собой! До конца. Выстоять и сохранить свою бесценную, одну единственную душу при себе – и характер, и сердце и образ мыслей своих! Два человека в руках, две жизни – жизнь красавца Ричарда и жизнь Ульриха.
Не так-то мало.
…И в общем-то надо бояться, надо куда-то бежать, спасаться. Но женщине сейчас спокойно и тепло. Лениво кружится пепел, мерцая золотистым снегом в лучах потерянного в желтой дымке солнца. Пахнет свежим огурцом и гнилью. Миллионы планет стремительно несутся в межзвездной тьме и все вокруг меняется, искажается, выворачивается наизнанку чародейской восьмеркой - просачивается за мраморные ворота гиблая Кума. Мир умирает. Неизвестные монстры грызут многострадальную землю.
Но покойно. Но спокойно. Но отчего-то, очень хорошо…
И чувство! Долгое странное, верное чувство - этому миру не хватает любви. Он измучен истерзан, как корчащийся в лихорадке человек. Живет, сопротивляется, борется со смертельной болезнью. Но здесь нет любви. Наверное, поэтому зло захватывает все быстрее и быстрее эти чужедальние края, - наверное, здешнему миру просто не ведомо чувство тёплой заботы.
Но как. Как?! Каким образом научить целую вселенную одному самому главному чувству?
А потом перепачканного с ног до головы Ричарда вытащили из ямы, и стало не до высоких материй.
Ричард посмеивался, был покрыт синяками и ссадинами, и что хуже всего для самого Ричарда – стоило ему покинуть яму и червей, стоило рассказать про свой милый стоячок, как теплое материнское чувство доброго опьянения, потихоньку стало отпускать гордого Сэра. И стало уже не очень весело, рассыпался изящный бред, а подвернутая нога на которой Ричард доковылял до Ульриха, вспыхнула острожной болью, грозящей перерасти в дикую боль, если Превосходный попытается встать на нее еще раз!
Ульрих глядел на него странно – толи как кот на мышь, толи как ученый на некое странное, неизученное раннее насекомое. Серебряные глаза рыцаря околдовывали – ну прямо глаза удава глядящего на мелкую добычу!
Не слишком человеческий взгляд. Взгляд друга. Но взгляд довольно опасного друга...
Потерять целомудрие от всяких ненужных прикосновений фон Бранден не боялся – на нем боевой камзол доходящий до бедер и длиннющая кольчужная рубаха до колен (и это не считая обычной рубахи и туники). Что уж там почувствуешь под таким многослойным одеянием?
Нахмурившись, Ульрих постарался навести на себя мрачный злобный вид. Но не выдержал и расхохотался. Смех слышался в этом лесу остро чуждо. Мэлье показалось, будто местной земле это не нравится. Оскверненная земля злилась. Чужая боль и смерть были более лакомыми угощениями…
- Н-ну Ричи…к-как говорили древние г-гемлы, третий в постели лишним н-не бывает. Die Dritte wäre überflüssig! Хотя ты м-меня удивил. Твою-то мать, а я н-начал подозревать что с нами и-идет переодетая девочка! Д-думал надо п-по-одыграть, п-пока она не рассекретится…Я р-рад что ты...и все ты-твои части снова с нами!
Треснув Превосходного по спине - это было тем самым что называется дружеским ударом, господин фон Бранден немного перестарался - Ульрих хотел Ричи поддержать, но удар получился внезапно сильным - так что у Ричи зубы громко клацнули во рту и маленькие звездочки вспыхнули перед глазами.
- Я д-думаю сейчас самое время у-уносить отсюда н-ноги, руки и д-достоинство н-нашего отважного друга. Д-доведу вас до б-безопасного м-места и быстренько вернусь н-назад...Н-надо пы-проверить к-как там Феари с Найджеллом. Х-хорошо если у-убрались, а если нет. – Поглядел на Мэль понизив голос. – Но и этого ще-щегла одного о-оставлять н-нельзя…п-парень слишком хорошо умеет находить пы-приключения на свою задницу...
И! Долгий путь закончился.
Лес расступился, последний раз вздохнули над головой умирающие деревья-стражи, и открылся впереди новый мир.
И пахло в этом мире зимой, льдом и незнакомыми хрусткими созвездиями – был он обласкан прохладными ветерками, был он укрыт белизной да неторопливым покоем.
Мерцающая полупрозрачная стена отрезала Лесную вселенную от вселенной Зимы.
Как ножом!
Здесь лес, травы, густые папоротники. А там зима, за мерцающей серебристой завесой видны дальние постройки некоего чудесного, очень высокого города. Великолепные шпили. Резные воздушные мосты. Суровые башни…
И сердце вздыхает, млеет, глупое сердце захлебывается радостью – Фонтан! Фонтан – там!!!
И зима разделяет лето. А лето отступает от зимы: здесь дымка и духота, а сделай пять-десять шагов вперед – пересеки призрачную преграду (если ее конечно можно пересечь живьем) - упадешь в бодрящий холод.
Два сезона. Два времени. Две противоборствующие стихии отделенные друг от друга колдовской стеной.
- Ну как, ну правда же удивительно, да? – Энергично потер ладони Найджелл разглядывая чудо.
- Вот и я о чем же. Здесь одно, там другое…вот не каждый же день такое-то углядишь…Я-то вас не бросил. И не струхнул. Вы не думайте! Вот засмотрелся просто…прямо матушка бы моя и не поверила что такое в мире-то бывает…