Ржавый бы совсем не удивился, если бы снаружи, на дневном свете, прошла бы уже неделя. В целом, если бы Ржавый не уебал перед выходом на обычное, мать его, патрулирование той наркоты, что подкинул ему знакомый из соседнего отделения, он бы наверняка бы уже чувствовал дикую, смертельную усталость. И как вот остальные держаться?
Впрочем, некоторая утомленность была, хоть получение ништяков из схрона шестеренок и отодвигала ее на второй план. Хотелось нормально жрать, нормально поспать и, чего уж греха таить, оба савларца начали все чаще поглядывать на Четырнадцатую, то ли уже признав в ней женщину, то ли только пытаясь ее разглядеть в безликом криговце.
Бегство от превосходящего противника никак не задевало ни полковую честь савларцев, ни гордость его отдельных бойцов в лицо огнеметчика с напарником. Вся тактика легкой пехоты, пусть и разодетой в модную скорлупу, строилась на том, что лучше не стоит играть в героя и пытаться стрелять в сорок злых мужиков, что бегут к тебе с явными и однозначными намерениями. Последующие полчаса спуска, Ржавый убивал раздумьями о том, стоит ли ему жахнуть дозу стимма да разглядыванием Четырнадцатой, то пытаясь не палиться на этом, то откровенно наплевав на то, замечает ли это кто-нибудь или нет.
По прибытии мужик, что умело притворялся старенькой шестеренкой, теперь бодро раскидывал команды, отправляя Ухо проверять "Валькирию" на предмет работоспособности. Да не одного, а в компании Четырнадцатой, что лишало Ржавого как напарника на попиздеть за жизнь, так и одного из развлечений во время скучной дороги.
- Не разъеби там ничего, а то Император сильно расстроится, увидев тебя в очереди к Золотому Трону. - Гоготнув, напутствовал товарища Ржавый и тут же сменился в лице, став всем таким серьезным. Поправил очки на роже, деловито ауспекс из бездонных карманов достал.
- Ща, мужики... - Проговорил тихо и задумчиво.