Тринадцатый у тайника шестеренок испытал странное чувство. Впервые в своей военной карьере (а значит, и в жизни), он ощутил, что засувенирил достаточно. Нет, конечно нужного и полезного было много, но боец уже был затарен под завязку вещами совершенно необходимыми, и просто полезные уже было не вынести. Да и, что уж говорить, криговский пехотинец уже был снаряжен не хуже, чем бойцы элитных штурмовых частей. Потому, он в своих желаниях был скромен и лаконичен.
А вот на соратников, выгружающих из рюкзаков пайки и спальные мешки, Тарк поглядел с неодобрением. Неуставное поведение бойцов, помноженное на собственную бережливость, было для криговца как звук скребущего по стеклу железа. Да и кроме того... Тарку подумалось, что если человек избавляется от рационов и спального мешка, значит думает, что они ему уже не понадобятся. Что есть и спать больше не придется. Следовательно, он уверен, что в скором времени погибнет. А что может быть хуже, чем идти в бой, считая себя уже мертвым?
Суждение, довольно странное для солдата с Крига, как может показаться на первый взгляд. Однако, Тарк, хоть и не боялся смерти, и даже более того, как и любой из своих однополчан почитавший её единственным возможным финалом своей строевой службы, никогда не ходил в бой, чтобы умереть. Он ходил в бой, чтобы победить. И даже в этот раз он шел за победой, а не за смертью. Очищение приходит в горниле праведной битвы, и только достойные воспарят к подножию Золотого Трона. Иначе Криг уже принял бы искупление путем массового самоубийства.
Так что казённое барахло осталось в вещмешке солдата, как гарант продолжения строевой службы после завершения задания. Ну, а если Тарку суждено будет погибнуть - что ж, значит Владыка Терры решил явить бойцу Нольшесть Тринадцать свое милосердие. Тоже грех жаловаться.