Мерная дробь шагов по пустым отсекам. Жужжание медицинских дронов, мерцающий свет резака, вскрывающего покорёженные переборки.
Метр за метром они приближались к выжившим и отгоняли тягостное, гнетущее предчувствие опасности.
Они всегда ходили по краю, но по велению судьбы Джокер всегда был на несколько секунд быстрее смерти. Но именно сейчас, их неоправданный риск был нужен им обоим как никогда. Желание помочь и, возможно, изменить что-то в своей жизни, отойти от ставших привычными норм извращенной морали и мировоззрения. Излечить чужие тела, чтобы излечить собственные души, простить самих себя.
Рико не был медиком, он не мог оказать какой-то весомой помощи пострадавшим, а потому старался не мешать. Сосредоточившись на приборах и датчиках, он готовил транспортную платформу, пытался оптимизировать систему и бросал короткие взгляды на свою возлюбленную.
Она была хороша, хороша во всём. В своей деятельности, в гневе, ярости, бешенстве, необузданной страсти и бесконечной нежности. Тёплая улыбка не сходила с лица, а сердце звонко пело, радуясь тому, что за годы vhxys[ скитаний ему удалось вернуть ей жизнь. Именно жить, а не безликое существование. Он видел в ней эту искру, тлеющий уголёк надёжно сокрытый за толстыми слоями бронеплит циничности, злости и безразличия. К этой искре никто и никогда не был допущен. Даже Рико, сколь бы близок он ни был, никогда не мог проникнуть за самую сокровенную дверку. Любой сквозняк, мельчайшее дуновение ветра могли погасить эту искорку навсегда. И годы подготовки были направленны лишь на то, чтобы успеть дать этой искре возможность разгореться. Всего одна попытка, если не получиться...
Он ликовал, ждал и предвкушал, что вновь сможет прикоснуться к Джулии, что она сможет проникнуть в его душу и разжечь пожар его страсти. Живой, настоящей, любящей, а не слепой и похотливой.
Её слова, сточки текста на листке бумаги, они холодной сталью резали на куски. Было нестерпимо больно и Рико отгородился лицевым щитком от внешнего мира, что-бы никто не увидел его слёз, предательски сочившихся из глаз.
А потом всё изменилось, в одночасье, резко и столь стремительно, что невозможно было что-то предпринять. Рука схватила пустоту, где наносекундой ранее была его Джул. Вскинутый болтер запоздало навёлся в пустоту и огрызнулся несколькими выстрелами. Как в замедленном кино, Рико видел полёт снарядов, как они ударяясь в стены, пробивают отверстия и разлетаются в стороны мелким крошевом.
- Джууууууууууууууууууул... Лёгкие едва не треснули от рвущегося наружу крика боли и отчаяния. Мир перед глазами потемнел, а крик продолжался, пока не был прерван разорванными голосовыми связками. Кровь хлынула горлом, но мужчина этого уже не замечал. Он продолжал палить в стену, в своём помешательстве полагая, что пробив её, сможет добраться до возлюбленной. Болтер клацнул опустевшим магазином, с силой врезался в покорёженную стену, а следом за ним в неё влетел и сам Рико. Орудуя виброклинком и резаком унитула, он продолжал кромсать и уродовать переборку, всё больше и больше расширяя отверстие в стене.
Отчаяние переполняло его, казалось, что инструменты работают слишком медленно и он рвал металл руками, перегружая сервоприводы брони и нанося столь сильные удары кулаками, что даже броня стала трещать вместе с костями. Безжизненный метал не хотел поддаваться, в крошево разлетелись наручи скафандра, следом протез и лицевой щиток. Единственная уцелевшая рука была разбита до костей и продолжала размазывать кровь по стене.
Он задыхался от боли. Он всегда думал, что сможет стерпеть любую боль, физическую, но к боли душевной оказался не готов. К такому невозможно быть готовым, никогда, особенно сейчас, когда они обрели друг друга по настоящему.
Холодные тиски ледяного захвата уже сковали помещение, а чугунный болванчик, переполненный адреналином, всё ещё продолжал упорствовать. В лёгкие заползал холодный удушливый газ, смешивался с кровью и вытекал наружу алыми облачками пара при каждом выдохе. Иней на губах, на щеках на ресницах... Удар прикладом в затылок и пустота.