Ее скрутили. Ненормальную, несносную Джулию, лихо хохочущую после избиения трех девиц, посмевших коснуться ее слишком близко, отвели в конференц-зал. У них просто не было помещения на такой случай. Джул плюнула на пол и села.
Тогда она впервые увидела Гора. Он вошел, весь такой лощеный, красивый, светящийся правдой и честью.
Вошел и сел около, также как она, на пол, игнорируя удобные кресла.
- Тебя выгонят из курсантского, если ты будешь вести себя подобным образом.
- Я хочу, чтобы меня выгнали.
Она уже не смеялась и не кричала, только тихо дышала и угрюмо смотрела под собой, вглядывалась в собственный плевок.
- Нигде, кроме как здесь, не учат становиться лучшими пилотами. Если тебя выгонят, ты никогда не станешь той, кем можешь быть. Что бы ни сидело у тебя внутри, ты обязана быть сильнее. Ради себя, ради тех, кому потом придется летать с тобой. Если ты так легко сдаешься сейчас, значит тебе действительно не место здесь, значит ты не сможешь ничего.
Пиранья умела слушать. Пиранья не воспламенилась и не плюнула ядом, она уже понимала, что он прав. Понимала? Да. Принимала? Нет. Все дело в том, что принять нынешнее положение вещей Джулия не могла.
Но его слова остудили, заставили глядеть иначе, заставили посмотреть в будущее. Воспитанница приюта, воспитанница улиц, лучше многих знающая, что каждый день может стать последним, никогда не смотрела в будущее. Теперь взглянула. Кто будет она после выпуска? Кто будет она около диверсанта Рико? Посредственный пилот? Такое нельзя допустить. Рядом с Рико будет лучший пилот, достойнейший пилот из всех! Ради Рико, все ради Рико, даже наступить себе на горло, избить саму себя, все, все-все ради Рико.
Джулия не заметила, как он вышел, размышляя. Потом была неделя разбирательств и выговор, красной чертой занесенный в личное дело, выговор, после которого любое нарушение устава станет последним, и учеба, бесконечное пропадание на занятиях, в симутяциях и за книгами. Упорное становление лучшим пилотом, достойным Рико.
Стивен Гор определил становление Джулии как пилота.
Джулия сблизилась с Кендис из-за этого. Это возврат такого своеобразного долга, хоть Стивен Гор никогда не узнает об этом. Сблизилась настолько, насколько мог сблизиться человек с абсолютно закрытым для всех, кроме одного, сердцем.
Через пару месяцев крышу правда снова снесло, и Джулия угнала истребитель. Потопила в своем отчаянии и себя и Гора этой выходкой - так она думала. Так она думала, возвращаясь.
Вот только он отмазал ее с ястребком, вот только Гор прикрыл, не сказав никому, скрыв ее прыжок и уход. Черт его знает, почему, почему он сделал так и почему оказался прав.
Она не сказала ему "спасибо". Не смогла. Мир, который не относился к ней как Стивен Гор, не относился как Рико, не доверял, не спасал, не любил - мир запаял ей рот, зашил, запечатал лицо в каменную маску угрюмости и безразличия.
- Спасибо.
Говорит теперь, прямо сейчас. Говорит сегодня Гору в канал общей связи. "Спасибо" за те три дня с Рико, когда в доме Корвеа не было самих хозяев, были только она и Рико, ну и угнанный истребитель на парковке. Во всей вселенной были в те три дня только она и Рико. А еще они тогда летали вместе впервые, на том самом угнанном в курсантском ястребке.
"Спасибо" за то, что ей не нужен пульт КОС сейчас, за то, что она верит. Почти доверяет.
- Берегите время, я действительно хочу сотрудничать, есть соображения, что можно попробовать сделать.
Никому никогда не понять ее. Не понять девчонку, с детства ненавидящую саму себя. Родители отказались, найти, кто они, за 13 лет не удалось. Милая внешность, пшеничные волосы и голубые глазки - это сейчас красиво - тогда такая красота разжигала в сверстниках ненависть. Ведающую нежность и спокойствие только с одним человеком женщину никто никогда не поймет... Никто никогда не поймет, но с Рико - не дешевая мелодрама, не мыльная опера, не гормоны. Это плен. Это цепь. Это стальной трос.
С ним она жила.
И Джулия вопреки всему всегда хотела жить. И сейчас хочет. Вместе с Рико. Она выполнит эти гребаные условия контракта или умрет.
И все становится важным, каждое слово. Каждое, мать его, слово каждого человека.
Иностранец говорит.
Слишком чужеродный. И, кажется, он знает, что делать в красным дымом. Джулии кажется так.
Хаос. Хаос повсюду: в том, что планирует делать, и в том, что уже сделано, хаос в представлениях и намерениях, хаос в желании - одном-единственном - и в чувстве - одном-единственном чувстве.
Жажда - это зовется жажда.
- Пойдем? Я покажу тебе.
Сама не своя, Ранья покидает пост. Ведет Дуара недлинными коридорами Звездолета в свою каюту. Здесь, на прикроватной тумбочке цветок из металла, последний подарок Рико, который Анья хранит, неизменно хранит здесь, чтобы всякий раз, просыпаясь, находить его, как в то утро, просыпаться как будто бы ничего не произошло или вспоминать сразу же как проснуться? Ранья дарит этот цветок сама себе неизменно каждый день заново, и не важно, благословение в этом или проклятие. Так нужно.
Джулия забирает цветок, цепляет его в петличку на скафандре, как в тот дьявольский день.
- Идем.
Очередной короткий коридор и тугая переборка.
- Джулия Ричардс, 01946
Идентификация голоса и цифровой ключ введены успешно, переборка бесшумно расползается в стороны. Ранья заходит внутрь и кладет руку на саркофаг с Рико. Современная криокамера, призванная обеспечить сон человеку в длительном перелете. Технология заморозки, использованная для останков Рико той, которая до сих пор отказывается верить. Обгорелого человека не видно, здесь ни окошка, ни иллюминатора, только неживой металл, который Джулия гладит ладонью столь нежно, что волей-неволей создается впечатление, что гладит живое.
- Здесь человек. Он погиб, спасая меня, но его мозг жив, только спит. Поговаривают, есть технология восстановления тела. Нужны деньги, необходима гребаная пропасть кредитов, чтобы пытаться найти специалиста. За вас с красным дымом, за контейнеры с вами готовы заплатить очень дорого, поэтому ты уже здесь, а красный дым я стану запирать. Мне нужна жизнь человека здесь.
В этом поступке - рассказать все этому неясному человеку - мало логики, но Ранье нужен этот поступок. Это правда, которая не сияет и не блестит, правда, которая пахнет прахом, спаленным телом и чей-то глупой надеждой. Это Исповедь. Ранья тоже умеет чувствовать, предчувствовать шестым чувством, левой пяткой, затылком - Ранья чует, что этот день особенный. Джулия отчаянна, но не глупа, миссис Ричардс вполне понимает, что красный дым ей не по зубам, но миссис Ричардс готова умереть, готова давным-давно. И ей нужна эта исповедь, чтобы хоть последний день стал иным.
Джулия предчувствует, поэтому рассказала, поэтому сейчас по щеке бегут слезы, забытые ею в самом-самом далеком детстве, запрещенные эмоции. Поэтому цветок в петличке. Очередной дьявольский день.