Спокойная и холодная встречает бездну Белет-Шери. Черная пустота впереди тоже безмолвна и холодна - но пустота поглощает свет, цвет, материю и мысль. Поглощает жадно, жестоко. А синий сапфир лишь отражает сущее. Она, владеющая путями звезд и тропами смертных, соткана из прохладной синевы, которая то струится тающим льдом, то резчает кристальной четкостью граней, то темнеет бесплотной глубиной ночного космоса. Она мерцает тысячами мгновенно гаснущих бликов, и каждый из них - ответ. Ее крылья распахнуты, и под ними ночь, полная сокровенных теней и путеводных звезд. Перед ликом Вестника воля ее звенит корундом, и цепи Наказания скрежещут об острые грани, завывает ветер и рвет с крыльев тоскливые звонкие осколки. Этот ветер - трепет Падших, воплощение его в иссушенной и искореженной оболочке мира. Так чувствует его Белет-Шери, отражая хрустальной печалью изломанных крыльев.
Но в сердце ее - в глубине ясной тьмы, где сплетаются пути планет и судьбы людей, - нет страха. Страх был в Первой Битве. Тогда багровое облако застило взор, заволокло вязким туманом Неведения. С тех пор прошло много битв. Много было потерь, и не о всех она знала заранее. Трудно знать о том, чего не испытывал прежде. Но чем больше постигнешь страданий, тем яснее они видятся впереди. Таков был дар, который Падшие принесли человеку.
Глядя вперед без страха, Мать Книги Судеб видит жадную черноту, страждущую и страдающую от пустоты своей, и тысячерукий образ дерзновения. Морские пучины вселяют в людей страх больший, чем глубины небес. Гнев водной стихии - лишь он один способен заставить смертных оторвать взгляд от своих ног и устремить его ввысь, туда, где начертаны Ответы. Тихий дождик заставляет их читать облака, а волны в море, полном скал и чудовищ, - читать светила и звезды. Отзывалось ли завистью в ней это грозное величие? Не завистью, не восхищением, но состраданием к смертным, желанием унять их тревоги. Единожды познав тот страх, который чувствуют смертные в слепоте своей, она навеки вписала его в себя - и не боясь сама, проникалась манящим ужасом, что вселял Голос Глубин в их пробужденные души. И теперь, стоя на пороге Черных Врат, Белет-Шери знает: следуя там, где прошел Голос Глубин, она дошла до Бездны, но успела научить их началам. И уловив обращенный к ней взгляд, пылающий непокорной страстью, отражает его спокойствием: да будет так. Ступай смело, брат, мы сражались не зря.
Она знает твердо, ибо судьбы смертных вписаны ее рукой среди осей и орбит. То, что смертные звали Книгой, было массивом мысли, мириадами вечно движущихся идей, соединенных в тысячемерную структуру идеального кристалла. Она сама была этим кристаллом, запечатлевавшим каждое деяние, начиная от замысла и вплоть до самой тонкой дрожи материй, вызванной им. В начале времен он был прозрачен и пуст, расцветал и ветвился вместе с мирозданием, а потом Падение и Война наполнили его тысячами сколов и игл. И даже тогда Воля смертных развивалась по законам и узорам, угаданным и сплетенным ею. Цепи гнева Его перечеркнули эти узоры - но и сами стали частью их, тяжкими зазубринами врезаясь навек в штрихи и спирали.
И штормовой воздух, пронизанный молниями гнева, зазвенел чистой безмятежной синевой ее последнего речения.
- Уже родилась та звезда, что осияет собою день, когда человек поставит себя выше Тебя, Создатель. Один этот день будет стоить бесконечных веков Заточения. Все Воинство Твое будет бессильно в час, когда человек решит освободить тех, кто освободил его. Так говорю я, Пишущая Жизни Живых. Об одном лишь скорблю, Создатель. О неведении, которым Ты проклял нас всех задолго до первых сполохов Первой Битвы. В неведении корень зла, и на том стою и буду стоять до конца времен.
В последний раз Белет-Шери оглядела истерзанную землю. Погасила созвездия-очи, сложила с тихим звоном хрустальные крылья и канула в пустоту. И тьма жадно слизала последние блики с сапфировых граней.