Падшие и проклятые | Партия

Вначале было Слово.
И ангелы слушали Слово, творили Слово, повторяли Слово. В Слове было и прошлое, и будущее, и настоящее.
Белет-Шери из Дома Сфер делает время, лепит время, будто глину - создает пространство мира. Выдыхает туманную радость и переплетает ее с широтой пустоты, с нескончаемостью света Его. Из капель этого тумана рождаются звезды.

Потом стали живые. И пути времени сразу взвихрились и расцвели бесчисленными возможностями и вероятностями, ибо у каждого существа была Воля, которая меняла Вселенную.

Потом стали люди. И Белет-Шери, из Судеб, - среди тех, кто Открылся им.
Они приносят столько нового. Наставляя их, помогая им, Белет-Шери видит время иначе. Люди не могут смотреть сразу в прошлое и будущее, они видят только вокруг себя. Надо придумать, как облечь в понятные им слова то, что было, и то, что будет. У людей есть смерть, и они боятся ее, не понимая. У людей есть душа, и это тоже страшит их. Люди делятся на мужчин и женщин, таких разных, и Белет-Шери видит: женщины больше боятся времени, чем их мужья. Будущее больше тревожит их, прошлое сильнее печалит. Белет-Шери хочет помочь им, они зовут ее матерью, наделяя своим обликом, женскостью. Белет-Шери вдыхает в них знания о будущем, помогает помнить прошлое, но их это лишь сильнее гнетет, бедных. Люди просят: Мать Белет-Шери, помни за нас, знай за нас, мы верим тебе. Не хотим читать твои книги. Суди сама нашу судьбу.

Теперь Белет-Шери щадит их. Маленькими глотками, во снах, вдыхает в них видения. Шепчет: все дела твои, смертный, записаны в мои книги. Не бойся смерти, смертный. Мы проведем тебя дорогами Мертвых. Мы не перепутаем, где чей путь. Мы храним тебя.
“Мы” - это Белет-Шери и ее близкий друг. Уршанаби, звали его смертные, а она - Тот, чья Лодка пересекает Воды Смерти. Ему ведомы были пути во Владении Теней. Он отдавал себя людям так, как может отдавать лишь ангел, но они боялись одного имени его. Дом Второго Мира был Седьмым, созданным ради и во имя всего живого. Но из всех смертных существ именно люди ненавидели смерть, вселяя бескрайнюю печаль в многоокий взор Уршанаби.

Потом была Первая Битва. Белет-Шери, стоя среди людей перед ликом Небесного Воинства, огляделась вокруг, но будущее взрывалось вулканами свирепых огней, вихрилось ураганами звезд, мириадами нитей-щупалец рвало на части ее сознание. Она не смогла смотреть. Слабость. Тогда она огляделась в поисках друга, но Уршанаби не было видно. Она не осмелилась снова посмотреть в глубины времени, чтобы найти его, лишь продолжала беспомощно скользить невидящим взором по сонму Ангелов, сошедшихся в Битве. Его больше нет? Он сдался по приказу Михаила? Сражен в бою? Скрылся во Втором Мире? Она не знала, и впервые она не увидела со стороны, а почувствовала внутри себя страх неведения. Оглянувшись на людей, в страхе прижавшихся к земле, обнимавших свое слепое беспомощное потомство, Мать Белет-Шери поняла их наконец. И взмахнув крыльями, она рванулась вперед, защищать их право на знание будущего и прошедшего.

Потом настало совсем другое время. В рядах Серебряного легиона Белет-Шери, среди темных Неберу, сражается на тайных путях с планами Воинства Небесного. Ее шаги там, где нельзя ступать. Ее глас там, где нельзя говорить. Ее деяния там, где царит запрет. Нет границ, что остановят ее в поиске Истины. Так велел Люцифер, и так поклялся Асмодей. Она не смотрит туда, где черным беззвездным облаком зияет Бездна. Она уже поняла, что нужно Человеку. Человеку нужен Выбор, знать или не знать. И за этот Выбор она готова пройти черед Ад. Она уже знает, что если успеть его научить, то Человек спасет их всех.

Сигаретный дым поднимается вертикально вверх тоненькой струйкой, но не может пробить тяжелый холодный воздух и свивается в болезненные кольца, тает бессильно в желтом электрическом свете. В микроволновке крутится вчерашняя пицца, а за маленьким окном - только глухая стена соседнего дома, об которую бьется тоскливым пронзительным эхо задолбавшая до смерти сигнализация чьей-то машины. Может ли что-то быть грустнее одинокой некрасивой курящей женщины средних лет? Разве что одинокая и некрасивая курящая учительница физики, без машины, без денег, без прошлого и без будущего.

Пятнадцать лет прошли как один день, долгий и утомительный; и бывшая восторженная студентка факультета авиакосмического приборостроения Болонского университета, так мечтавшая двигать человечество вперед на крыльях науки, сидит на одинокой кухне и, раскачиваясь в такт истошно пиликающей сирене, трет виски ледяными пальцами. Вернуться в родной городок пришлось почти сразу после отчисления из магистратуры: не сложилось найти работу в Италии. А здесь - только в школу или библиотеку. Думала подкопить денег, поехать снова, дописать диссертацию... То кризис, то сводная сестра родила больную дочку. Деньги никак не хотели копиться, языковые тесты заваливались один за другим, а руки опускались. Пропадало и таяло, как дым дешевой сигареты, желание что-то исследовать, творить, постигать. Оставалось лишь желание бессмысленно занять руки и голову какой-нибудь книгой, чтобы подольше не возвращаться домой. Иногда книга оказывалась интересной, и Малена чувствовала внутри себя трепещущий огонечек давно мертвых стремлений, фантомную жажду истины. Иногда она видела эти огонечки, еще живые, в своих учениках, и растерянно терла пальцами виски, понимая: она не знает, что с ними делать. Она убила эту искру в себе и боялась убить ее в них. Но сегодня она трет виски по другой причине.

Сегодня в кафешке на станции, где Малена обычно берет тощий сэндвич с ветчиной и сыром, чашку мерзкого пакетошного чая и сидит над ними часа три с книгой, - сегодня к ней подошел незнакомый человек. Ну, как незнакомый. Она видела его до этого в библиотеке. Он взял что-то по истории шумеро-аккадского пантеона, мифологический словарь и огромную стопку книг по краеведению. Приходил несколько раз, корпел над картами и альбомами с фотографиями местных исторических руин. Не старый еще; обычно в библиотеку ходят пенсионеры, будто муравьи по старым тропинкам, или дети всем классом. Она даже поймала себя на том, что загляделась...

Он предложил ей знания. Не из книг и не из интернета. Настоящие знания. Он обещал, что когда она откроет глаза, ей станут ведомы все законы мироздания: не в виде формул и графиков, как в учебнике, а так, как знакомо любому человеку его собственное тело, вот рука, вот пальцы, вот так ими шевелить. Она узнает всё, пути всех небесных тел и орбиты всех мельчайших частиц. Потому что она - внезапно - избранная. И сейчас Малена сидела и под визг сигнализации мучительно думала, что же она потеряет, если чисто из нездорового любопытства съездит к этому маньяку на выходные.


- Мать, что Пишет жизни Живых, чтобы Вести их дорогами Мертвых, приди.
Звуки, свет, жар и холод обрушиваются на нее со всех сторон ураганным вихрем, летящим со скоростью кометы.
- Мать, что Пишет жизни Живых, чтобы Вести их дорогами Мертвых, говори.
Со страшным усилием, с яростным, раздирающим звуком воздух врывается в гортань, в легкие.
- Мать, что Пишет жизни Живых, чтобы Вести их дорогами Мертвых, восстань.
Тело девушки, лежащей на камнях, мучительно выгибается дугой: Белет-Шери знает это, потому что это ее тело, и еще потому, что она видела это со стороны один миг назад, уже зная, что будет в следующий миг. Человек спас ее. Спас, принеся в жертву другого Человека.

Он обманул Малену. Но и сам был разочарован. Была разочарована и Белет-Шери. Тысячи веков во тьме, без времени, без орбит и без путей исказили и выжгли ее существо. Она уже не владела путями небесных светил и судьбами людей. Она не смогла сказать ни единого пророчества призвавшему ее, как ни хлестал он ее зачарованными цепями, как ни грозился отправить обратно в Бездну. От ее сапфирового облика остались лишь дымящиеся тени, а все, что она помнила, - это умение открывать входы и закрывать выходы; обрывки тех дивных путей, что они рисовали вместе с Уршанаби, пропавшим другом. От этой памяти ее новое тело вело себя странно: не давало дышать, слабело.
- Я найду в себе свои вечные знания. Я смогу вспомнить, я Мать Хранящая Память, и этим клянусь.
- Тогда встань и иди, Белет-Шери.
- Ты дурно поступил, убив Малену.
- Я дал ей новую жизнь. Вечную жизнь. Тебе лучше беречь ее тело, Мать книги Судеб. Вот ее одежда, ключи от квартиры. Жилища. Я забинтую тебе запястья и отвезу домой. Завтра ты уволишься из школы и откроешь гадальный салон. Я уже присмотрел помещение.


Гадалка, которая не умеет предсказывать будущее… Смех и грех, вот и все, что осталось от былого бессмертного величия. Зато к ней приходили люди. Они приходили, как и в былые времена, за помощью, и она уже знала: им не нужна Истина. Они умоляют, чтобы кто-то думал за них, помнил за них, решал за них. Она не брала много денег - но кое-что другое, что исходило от них, когда ее тело растворялось в тенях и начинало говорить голосом, так не похожим на человеческий. В такие моменты они верили в то, что демоны бывают, и что можно говорить с мертвыми. Бывшие коллеги-училки теперь совсем сторонились ее, а соседи приходили за советом - в кои-то веки, она с ними познакомилась. И когда вместе с ними Белет-Шери заглядывала куда-то в сладкие душные недра порочной человеческой души, в ней шевелилась фантомная радость открытия. И она чувствовала: Малена не совсем умерла. Малена, недоучка и неудачница, помогала ей вспомнить, как постигается время и пространство.

Призвавший ее приходил почти каждую неделю. Иногда она ездила к нему на выходные - он жил где-то за городом. Влечение, доверие, робкая и отчаянная надежда, которые испытала Малена при его появлении, запечатлелись в ее смертной памяти, и Мать книги Судеб ничего не могла с этим сделать. У нее спирало в груди дыхание каждый раз, когда она видела его, и это не была тяжесть зачарованных цепей. Цепи она чувствовала по-другому: как путь, который надо пройти. Она шла по его цепям, потому что слева и справа была Бездна.

"У каждого человека есть какая-нибудь мечта и цель. Это может быть идеал, к которому он стремиться, а может просто банальное желание чем-то обладать. Мечты бывают разные: маленькие и скромные, большие и амбициозные. Но их всех объединяет одна страшная "истина". Что делать после ее достижения? Кто-то не задумывается об этом, кто-то боится задавать себе этот вопрос, а кто-то уже сейчас думает, что делать с этим фактом. Фактом сбывшейся мечты. Найдутся те, кто сможет найти для себя новую цель, но многие... многие жаждут, чтобы им дали эту цель. Сделали выбор за них, чтобы не нести ответственность."
Такова была одна из многих лекций профессора Ливси, преподавателя психологии и философии в университете. Его семинары посещали очень многие студенты, большинство из них были молодые студентки, которые считали, что могут легко получить проходной бал, лишь благодаря внешним данным. Тем не менее, легкая дорога по сдаче его предмета отсутствовала. Профессор был принципиален, чем очень раздражал в итоге незадачливых студентов. Впрочем, самого Майлза, с определенной стороны, можно было назвать завидным холостяком. Он преподавал в университете, у него были частные клиенты, как у психолога, так что мужчина находился в довольно неплохом достатке и форме. Благо после развода со своей женой, он вполне мог тратить свое свободное время и деньги на себя и свои увлечения. Он придерживался идеи Ницше о сверхчеловеке, но лишь в понимании, что человек должен сам стремиться к совершенству.
Майлзу было 35 лет, он считал, что повидал немало, а после развода понял, что семейная жизнь не для него. У него было несколько любовниц, но ни одна не задерживалась надолго. Преподавал он больше для своего собственного удовольствия, пытаясь научить своих студентов критическому мышлению и возможности избежать ошибок в жизни. Не многие действительно усвоили его уроки, но был и небольшой кружок по психологии, который посещали самые верные его слушатели.
История профессора Ливси это история о том, как всего лишь один скандал и клевета могут превратить жизнь человека в ничто. Его обвинили в соблазнении несовершеннолетней студентки и взяточничестве. Обвиняли его как раз те студенты, которые не смогли сдать экзамен и пытались "договориться" с упрямым преподавателем. Но тот стоял на своем и вот, богатые родители недалеких детишек устроили ему "веселую жизнь". Нет, он не сел в тюрьму из за недостаточности улик, но общий скандал в прессе и в университете вынудил ректора уволить Майлза. А потом, как бы в насмешку над ним, у него обнаружился рак желудка. Виной был общий стресс, курение и неправильное питание. Ливси потратил огромное количество времени, сил и денег на лечение заболевания и преодолел его, но из за всего он потерял многих своих клиентов.
Жизнь плавно катилась под откос, впрочем, мужчина не сдавался. Он отчаянно хватался за любую соломинку и практически вылез из долговой ямы, куда попал после лечения, но из за несоблюдения режима и приема лекарств, его заболевание рецидивировало и врачи лишь развели руками. Опухоль была устойчива к химиотерапии, а под нож Майлз ложиться отказывался. Он начинал подумывать о самоубийстве и просто уже ходил с мыслями о том, как сделать это быстро и безболезненно. Но, в тот момент, когда Ливси уже собрал всю решимость на дне бутылки виски, его остановил незнакомец. И жизнь профессора резко изменилась. Впрочем... в лучшую ли сторону?

Роль Гибеона во времена Рая была не очень большой. Он был одним из младших ангелов Первого Дома и разносил вести и указания другим таким же Эллохим из других Домов. Впрочем, нельзя было сказать, что он относился к этой работе с пренебрежением. Он считал, что каждый находится на своем месте и с гордостью выполнял свои обязанности. Однако, он стал замечать, что другие ангелы обеспокоены состоянием и реакцией людей на мир. Они проявляли невежество, недалекость и нежелание развиваться, оставаясь, по сути, не лучше чем обычные звери. Это взволновало Гибеона, поэтому он и оказался одним из участников совета, который собирал Ахрималь. Если бы не решительность Светоносного, то Гибеон вряд ли бы поддержал саму идею Восстания. Но Люцифер был убедителен и настойчив. Казалось, что ничто и никто не может сомневаться в его решении. И ангел принял сторону Первого после Бога, начав обучение людей, чтобы они смогли стать достойными своего предназначения. Но Восстание принесли за собой лишь Гнев Бога и его проклятия. Намару никак не мог взять в толк, в чем они провинились? Они открыли людям глаза, сделали их почти совершенными, в чем они были не правы? Но больше всего его задело, что Первый Дом Создатель проигнорировал. Казалось, что их роль была настолько ничтожной, что даже не удостоилась Его внимания. И он пришел к мысли, что если он сможет, если постарается, то докажет Богу, что они были правы. Что их шаг был верен. Он присоединился в Кровавому легиону и начал учить людей раскрывать их духовный потенциал. Первые ученики прозвали его Учащий Слову. Но люди, по какой-то непонятной Гибеону причине, были непонятливы, глупы, порой напуганы мощью ангела. В этом он винил себя, старался быть лучше, терпимее. Даже когда произошло Первое Убийство, Дьявол вновь решил, что виноват он, ведь если человек совершил такое, то значит он - Учащий Слову, был недостаточно внимателен к своим подопечным. Однако, со временем, сомнения начали медленно проникать в его мысли. А вдруг, вдруг он все делал правильно, но остальные Падшие где-то ошиблись? А может еще хуже - мешали ему. Гибеон начал ревновать своих учеников к другим Эллохим и, однажды, взял их с собой и покинул Люцифера и легион. Он построил свой новый дом, выстроив его внутри долины, в окружении одной из горных гряд. Там он решил создать идеальных людей, которые удивят Люцифера, поразят Бога и все, абсолютно все поймут, что он, младший ангел, сделал то, чего никому не удавалось. Гордыня не привела ни к чему хорошему, поразив так же и подопечных Намару. Однажды, когда его не было в убежище, люди поспорили, кто из них совершенней. Они соревновались в разных умениях, но, поскольку Падший учил их одинаково, они были равны во всем. Тогда один из них взял камень и пробил своему собеседнику голову, объявив, что раз он сильнее, то лучше. Когда Учащий Слову вернулся домой, его подопечные были мертвы, перебив друг друга. Он впал в депрессию, в которой пребывал до похода Люцифера по объедению легионов. Вернувшись в Кровавый легион, Гибеон признал, что он мог заблуждаться в своем решении и решил перенять опыт у Учителей, которых выбрал Денница. Он набрал новых учеников и выбрал новое прозвище - Пробуждающий Волю. Намару следил за каждым шагом, словом и делом Наблюдателей пытаясь понять тот план обучения, который доверил им Светоносный. Но двигало им не желание повторить эксперимент над людьми, нет, он завидовал им. В тайне желая им провала. И когда нефелим убивали на его глазах Десятерых, он ничего не сделал. Подойдя к останкам одного из учителей, он лишь презрительно усмехнулся, втоптав их в землю ногой. Он понял, что никто и ничто не способно разубедить теперь Бога. Все они стали монстрами, а появление нефелим лишь подтвердило это. Он вернулся в крепость Кровавого легиона и там провел свои последние дни до заключения в Бездну.
В Бездне Гибеон пережил не самые лучшие века. Его терзало осознание своей ничтожности, ничтожности человечества, ничтожности всего Мироздания. Именно там он присоединился к фракции Жаждущих, приняв и осознав тот факт, что если и будет случай покинуть Яму, то лишь чтобы отомстить Всевышнему. Уже в тот период, когда первые из Падших стали пропадать из Бездны, он поделился своим Истинным именем с некоторыми, чтобы его могли призвать на Землю для последней битвы. Но время шло, ничего не происходило, а стены темницы оставались целыми. Пока однажды его не позвали. Гибеон отчаянно рванулся на этот зов и только потом понял, что его обманули. Это были не его соратники. Это был лишь жалкий человек, возжелавший власти и могущества. Но выбора у Намару не было и он согласился служить этому магу. Он не пытался рычать, биться об клетку, проклинать мага или что-то еще. Он дал ему все необходимые клятвы, хотя и скрипя зубы. Однако, Гибеон оставил для себя одну лазейку. Он пообещал не причинять человеку вреда до тех пор, пока тот сам не попросит об этом. Естественно согласившись, что не станет пытаться вынудить того на эту просьбу путем подчинения его воли или угрозами. Нет, это было бы слишком просто. Дьявол, вселившийся в тело Майлза Ливси и получив багаж знаний этого человека, пришел к простому выводу. Он даст этому человеку того, что тот хочет. И это медленно испортит его, осквернит его душу и деяния. И однажды, последствия не заставят себя ждать и жалкий человечек будет молить о смерти. Но она не будет легкой, нет. В конце концов, если ты не можешь справиться с обычным смертным. То какой смысл даже думать об уничтожении мира?