=> пост 05 комнаты 05
В два приёма Мейер перенесла убитых наверх. Ей не доставляло удовольствия тащить по лестницам тяжёлые мешки, мягко шлёпающие о края ступенек. В своём прошлом София больше любила помогать живым, чем провожать мёртвых. Ситуации, где это приходилось делать, раз за разом её огорчали. Одно дело — сражаться, когда за тебя думают руки, сабля и пуля, и другое — вот так, монотонно и скорбно...
Девушка тяжело вздохнула.
Врачебная стезя не всегда была лёгкой долей. Свой первый анатомический театр Мейер до сих пор вспоминала с содроганием. Вспоминала, как, вернувшись домой, она впервые задумалась о том, что совершила ошибку. Тогда рядом оказался отец, пышный бюргер, пахнущий кислой капустой и пивом. Улыбаясь сквозь усы, он со скрипом уселся на край её кровати. Глаза герра Мейера всегда смеялись. Он не пробовал утешать, наоборот, он спрашивал, хотя ничегошеньки не понимал в медицине. Но он выспрашивал детали и подробности, отвлекая Софию от неприятных переживаний и заставляя сосредоточиться на содержании лекции. В какой-то момент девушка поймала себя на том, что воодушевлённо объясняет внутреннее устройство intestinum — так и здесь.
Сосредоточиться, София. Надо сосредоточиться.
Мейер с немалыми усилиями расположила тела в недавно оборудованных стальных ящиках, ещё пахнущих резкой химией, которую использовали как детергент. А потом, с грохотом задвинув их в холодные камеры, оставила в покое. Хоронить их они будут позже.
Иногда семьи некоторых Охотников сохраняли связи с ними и просили вернуть тела усопших, но как этот вопрос обстоял в случае Жана, София не знала. Маркиз никогда не рассказывал о своей семье.
Чтобы отвлечься от мрачных размышлений, Мейер занялась делом. Перейдя в соседнюю комнату, она выставила на стол колбу с Кровью Святых. Вязкая тёмно-красная жидкость неохотно колебалась за тонким стеклом, оставляя вдоль стенок вязкие осадки. Перед глазами стояло бледное лицо Жана.
— Жидкость...
Жан с презрительно-скучающим видом переворачивал страницы томика стихов. В горле застрял ком. София с почти видимой злостью вывернула до максимума фитиль масляной лампы и начала со звоном выкладывать на столешницу дополнительные пробирки и пипетки.
— Жидкость! Тёмно-красного оттенка!
С готовностью фыркая, Наполеон вилял хвостом. Как-то раз, разыгравшись, огромный пёс в шутку прыгнул на Софию и сбил её с ног. А потом радостно лаял, вентилируя хвостом воздух.
— Жидкость... тёмно-красного оттенка... маслянистой консистенции...
Разведя в набранной воде чернила, Мейер начала записывать почти вслепую. Почему, почему именно сейчас вдруг стало так плохо? Когда Марко, пугавший всё больше, наконец-то убрался по своим делам, и только ветер остался выть за чёрными окнами.
— Кхм. Средней прозрачности. На поверхности, — носик пипетки нырнул в пробирку, набирая тонкий столбик Крови, — образуется упругая плёнка, по-видимому, обладающая консервационными свойствами и препятствующая свёртыванию состава. Начинаю фазу in vitrio. Взятая проба помещена в стеклянную ёмкость, после чего...
Буквы покрывали лист. «157 алхимических канонов», изданные неким Ф. М. ван Гельмонтом в 1688-ом году, помимо очередной порции оккультной чепухи содержали весьма дельные советы по разложению веществ. Химическая катализация, нагревание, дистилляция... ряд узких как мизинец пробирок в специальном поддоне пополнялся новыми и новыми. Капли Крови Святых помещались на миниатюрные плошки, под которыми синели огоньки горелки, растворялись в воде и кислоте...
— Наблюдаю удивительное, — диктовала сама себе Мейер, склонившись над столом. — При обработке любой металлической поверхности составом, имеющим содержание так называемой Крови Святых, не превышающее пяти долей к ста, происходит реакция, напоминающая легирование неметаллургической природы. Химический состав металла видоизменяется, приобретая дополнительные свойства — прочность и гибкость одновременно. Имеется подозрение, что Кровь чувствительна к нагреванию и «откликается» на изменение температурного режима. Гельмонт называл это «культурным кодом, зашифрованным во всякой среде и всяком хаосе», «алхимической конвенцией», требующей изучения и поклонения. Делая вывод, я подтверждаю, что мы имеем дело с веществом необычной природы, обладающим уникальными свойствами, необъяснимыми исключительно влиянием элементов, составляющих его. Уф.
София не заметила, как пролетели часы. За окном всё так же выла метель, но стрелки часов незаметным образом уползли глубоко за полночь. Стол превратился в хаотическое нагромождение металлической и стеклянной посуды, склянок, коробочек и медных фиксаторов, похожих на разлапистые паутинки. Свет отражался в блестящих гранях оборудования, а София сидела в центре всего этого, похожая на гимназистку в своей блузе с закатанными до локтей рукавами. А ведь впереди было ещё так много работы.
«Хм?»
— Прош... ... ения! ...ибудь дома?!
София прислушалась. Снизу доносился едва слышный из квартиры звон дверного колокольчика, стук и умоляющие крики.