Еще выстрел.
Заглушил рычание Наполеона, отдался музыкой в лохматых ушах. Человек не дремлет. Человек начеку.
А значит, Охота — в самом разгаре.
Покатились головы с жуткого алтаря, разбрасывая кровавые капли — обычные, живые, текучие, такие непохожие на рубиновые иглы, сыплющиеся щедро с шипованного бича в руках сухого старика, чья крепость вполне способна затмить вековой дуб.
Но Наполеон не той породы, чтобы отступить перед мощью твари. И не для того дано ему звучное имя великого полководца, чтобы сбегать с поля боя, поджав хвост.
По крайней мере, не сейчас, не тогда, когда для тактического отступления нет резона.
Бич разорвал воздух, ткнул в бок — не больно и незаметно, потому что зубы пса уже сомкнулись на глотке старика, и не до мелких порезов ему. Пусть даже от порезов этих шкуру саднит, будто ошпаренную кипятком, и лапа немеет.
Потом он отдохнет, обязательно и всенепременно. Приляжет на холодный пол ненадолго, чтобы огонь в боку унялся, залижет надоедливую царапину, недовольным ворчанием пожалуется на жизнь.
Но это все подождет. Сейчас ему нужно выиграть для человека еще пару секунд.