На деле Парадный Квартал оказался куда меньше, чем показалось Охотникам изначально. Возможно, после недель пути они отвыкли от огромного скопления домов или ночь играла в прятки с реальностью, то показывая большее, то маня ничтожным. В любом случае, София и Марко очень быстро начали в нём ориентироваться.
Проще всего оказалось с рекой. Полноводная Флега работала не только источником воды и универсальным ориентиром для горожан, но и была удобной естественной границей, делившей Пальмиру на два берега — соответственно, северный и южный. Можно было просто идти вперёд, держа солнце слева, и вскоре ты выходил к её чёрным водам, катившимся на запад. Так Охотники и поступили, вскоре оказавшись на продуваемой всеми ветрами набережной. И она была прекрасна! Облицованные гранитом мостовые переходили в помпезные фасады дворцов, украшенные колоннадами и арчатыми галереями. Внизу, стоило облокотиться на столбы ограждения из провисших чёрных цепей и заглянуть туда, выступали далеко в реку грубо сколоченные дощатые причалы, вдоль которых покачивались большие лодки и речные баркасы. В просветах между пирсами, отражая свет фонарей вдоль кованых оград, блестела вода — в полумиле к востоку из неё поднимались опоры некогда исполинского моста, сравнимого с легендарным Карловым мостом Праги или лондонским Тауэр-бридж. Теперь же мост поднимался над рекой подобно двум скалам, стремящимся друг к другу с разных берегов и обрывающимся в зубчатую пропасть — среднего пролёта не было, словно массивный взрыв или катаклизм уничтожил его. Дальше, за мостом, едва заметные в метели, светились высокие огни. Из атласа города Охотники понимали, что это сияют окна на Готическом Холме. Где-то в той стороне должен был обитать генеральный судья, где-то там устремлял к небу игольчато-острые шпили Новый Кафедральный Собор...
Но их глаза обратились на запад.
И там нашлось место огням: за танцующим в воздухе снегом сияли цепочки фонарей на набережных Венецианского острова, соединявшего два городских берега четырьмя своими мостами: Лейтенантов и Инженерным на юге, Чёрным и Радужным на севере. Эти-то мосты и замыкали кольцо, в котором жизнь держала оборону против Долгой Зимы. За последними из мостовых фонарей ни единый факел не разрезал подступающую всё ближе ночь. На том берегу, за пределами такой же узкой линии прибрежных дворцов и доходных домов, вновь стояли баррикады и солдаты поднимали повыше лампы. Здесь знали — удачна та ночь, что удалось пережить без жертв.
Охотники, впрочем, и без того это понимали. Сейчас их волновала география. Определив, что Парадный Квартал и Черепицы ограничены Холмом на востоке и Венецианским островом на западе, они пошли вниз по реке. С наступлением темноты и так не очень плотный поток людей на улицах таял. Всё больше держались группками, сбившись вокруг фонарщиков — специальных людей, которые носили большие масляные светильники по определённым маршрутам, освещая горожанам дорогу домой. Марко тоже зажёг свой фонарь, чтобы их пара не сильно отличалась от других. А мимо степенно плыли ограды дворцов. Красивых, больших — Пальмира славилась своими каменоломнями и своими архитекторами. Глаз мастера без труда узнал бы фирменный стиль гениев эпохи барокко и рококо, возрождённого Ренессанса и прусского минимализма, готики и мавританской Испании. Во многих из дворцов сияли окна, и постепенно становилось ясно, почему жители Парадного Квартала отказывались бежать. Им слишком многого пришлось бы лишиться. Пока в королевских арсеналах ещё имелись пули и винтовки, пока у генерал-губернатора и его приближённых хватало золота, чтобы расплачиваться с армией наёмных солдат, они чувствовали себя в сравнительной безопасности. Пока город погибал на их глазах, они пели и танцевали, не заботясь о завтрашнем дне, забывшись среди вин и зеркал. Они занимались любовью под свист стылого ветра, впадали в безумие на мостах над многочисленными венецианскими каналами, они играли в интриги, усиленно делая вид, что умереть должен кто-то другой.
Только не сегодня. Только не они.
И стуку каблуков Охотников вторили изящные напевы скрипок и мотивы бравурных вальсов Штрауса-сына. И холодел воздух. И бросались в глаза мрачные фигуры солдат, едва не до бровей замотанные в шарфы и шинели.
На больших тумбах, поверх театральных афиш, были расклеены большие объявления от лица генерал-губернаторской канцелярии: «Имущество графов Ланских отторгнуто в пользу городской казны!»; «Распределительные карточки для обслуги и членов их семей получаются через организованные хозяйские петиции»; «Отопительный сбор повышен и ныне составляет двести талеров в год!». Проходя мимо одной из таких, Охотники и вышли на широкий Императорский бульвар, обрамлённый двумя параллельными аллеями из по-зимнему голых деревьев. Здесь даже встречались припозднившиеся экипажи. Двое замордованных работяг под присмотром солдата замазывали краской большую трафаретную надпись: «Атаман всех богатеев вздёрнет, а всех бедняков обогатит! Смерть судьям и генералам! Слава Гарри-Атаману!». Доносились обрывки разговора:
— А чегой-то говорят, льды на заливах опять топорщатся.
— Ага. У меня, эвона, кузен в доках работал. Ну, пока, значится, от червей не подох.
— И чегой?
— Грил, мола, ни корабль в море вывести, ни людёв по льду. Ветрила там. Торосы. Будто следит кто.
— Агась.
— Будто назло. Не зря, бают, енквизиции сюды едут...
Тут солдат грозно качнул винтовкой и прикрикнул:
— А ну! Разболтались! У нас ещё обход впереди!
Охотники ускорили шаг. Вдали возникли из синих газовых сумерек очертания взметнувшихся на дыбы мраморных коней: знаменитых статуй, украшавших мост Святой Анны. Близ него, за полукруглой подъездной дорожкой, раскинулся дворцовый комплекс из белого камня. Широкая парадная лестница вела на крыльцо, где могла бы смело промаршировать фаланга пикинёров. Баллюстраду украшали вазы и античные статуи обнажённых греческих воинов в шлемах с пышными плюмажами. На четыре этажа поднимались белые стены, словно крыльями охватывавшие площадь перед дворцом. Наверное, с учётом бесконечных внутренних парков, пристроек и флигелей, грандиозная резиденция генерал-губернатора Пальмиры занимала площадь приличного замка, а то и больше. На крыше и за украшенной гербовыми щитами оградой маячили тени гвардейцев — каждая с непременным жёлтым бутоном — и многочисленные домочадцы. Хотя казалось, будто обитаема только правая половина дворца. Левая же казалась вымершей и замёрзшей. В смысле, ещё более замёрзшей, чем весь остальной замёрзший город. Окна застилали портьеры белого снега, до самой земли опускались сосульки и ни единого часового не появлялось с левой стороны крыши.
Незадолго до высоченных, но хотя бы открытых ворот Охотники остановились.