Отбиваясь от иголок зелёной твари, Ериас не сразу заметил, что существо красной маны перестало его атаковать. Или точнее, не перестало, но его движения стали одновременно дёрганными и замедленными, отчего и речи быть не могло про попадание по юркому воину-магу. Сейчас оно могло повредить ему лишь жаром пламени, которое источало всё тело твари, однако плащ Ериаса надёжно укрывал своего владельца от ожогов.
Вероятно, красная тварь перестала быть опасной. Было вполне возможно, что она после обрушенного на неё ледяного шторма Фарама находится присмерти или, быть может, даже умерла — она не была в полной мере живым существом, а скорее являлась олицетворением красной маны, привязанным к облику, лишь отдалённо похожему на человеческий, поэтому ничего толкового помыслить насчёт текущего состояния существа из пламени Ериас в пылу битвы не мог. Зато к нему пришла другая мысль: а что, если он попытается поглотить этот огромный сгусток красной маны? В Никсе для него могло быть возможным то, что в Теросе было невозможным.
Набравшись решимости, Ериас впрыгнул в красный сгусток и попытался его поглотить, вдыхая в лёгкие, абсорбируя всем телом.