Тяжелый день выдался у бедного жреца Караметры, ибо не мог он более представить себе жизнь без милости солнцеликого Гелиода, без благословений его и слепящих тёплых лучей. Как же всё повернулось таким вот именно образом? Кто виноват?! И что делать?...
Каяться и молить о прощении. Пусть сам и не понимаешь вины своей, но лишь по глупости, по незнанию, по недомыслию. Не будет жизни на Теросе тому, от кого отвернулось само Солнце.
Бакус не понимал, куда и зачем они все бегут, и делал это лишь вслед за своими товарищами по отряду. Вернее всего, им стоило просто остаться на месте и ждать своей участи… Милостивы и справедливы боги, на всё их воля.
Жрец долго ворочался, бубнил и шептал, теребя амулет Караметры, и тиская тяжёлое божественное Копьё в потных руках, но всё же уснул.
И сон принёс облегченье. Во сне Бакус видел свой дом, свой маленький уголок, который он обустроил в лесу своими руками. Не слишком аккуратный и чистый, но всё равно очень уютный. Грядки за плетёной оградкой, жужжащие ульи, в которых он сам поселил диких трудолюбивых пчёл, звонкий ручей за кустами невдалеке, а уже чуть дальше, вглубь в лес по еле заметной тропке, священная поляна, где он обустроил алтарь богини, и где он получил от неё благословение на путь героя.
Всё было как всегда, хорошо, ничем непримечательный день шёл во сне. Бакус никуда не спешил, занимался какими-то делами по мере сил, возился в земле, бродил по округе, напевая сетесские песенки, общался с соседями, пичугами и зверьём, обменивался и с ними новостями и сплетнями… А уже к вечеру, где-то ближе ко второй вечерней трапезе, заявились вдруг к нему в гости нимфы лесные. Целой компанией. Да и не то чтобы по делу какому, а вроде бы просто так. И если обычно с этими созданиями было не так-то просто общаться, всё-таки они себе на уме и гордыни у них сверх меры, то сегодня всё складывалось лучше некуда. Возможно тому причиной было свежее самодельное пиво, которое Бакус выставлял на стол, раз за разом черпая ковшом из бочонка, а может и то лёгкое золотистого цвета вино, что принесли с собою сами лесные девы. Долго сидели в тот вечер, много смеялись и пели, а потом еще и танцевали, да так, что все окрестные звери сбежались на то посмотреть, а у самого толстого жреца чуть не выпрыгнуло из груди сердце. Что сказать, вечер был весел, а ночь так и того больше… Никогда еще Бакусу не перепадало столько девичьего внимания разом. Ночь длилась кажется бесконечно. Сколько там этих нимф было он уж и сосчитать бы не взялся. Вроде, можно было бы и устать, тем более после обильного пития и трапезы, но таким сильным и мужественным, таким твёрдым и плодородным он не бывал еще никогда. А, уж поверьте на слово, в Сетессе кое-что знают обо всём этом…
Проснувшись по утру, где недалеко от Кофолона, Бакус ощутил себя обновлённым и отдохнувшим. А кроме того обнаружил, что его дубинка заметно подросла и стала твёрдой как камень. Зачарование укрепилось в ней, не зря он так часто и усердно молился.
Восприняв сие как доброе знамение, жрец немного воспрянул духом. Он хорошо покушал, запил бурдюком вина, сумел даже пообщаться с товарищами, почти как обычно. Помолился богине, прося её смилостивиться над путниками, в особенности над Дамианосом и Фарамом, которые выглядели неважно, снять их усталость и дать им лёгкой дороги. После чего был готов к путешествию, к бегству…
Теперь Бакусу казалось, что если он доберётся до Сетессы, до своего дома, то всё сразу станет как раньше, всё станет хорошо.