Юрих (осторожно), Арштат и Руайд (осторожно вслед за Юрихом) двинулись вперед, оставив Тэва с его факелом стоять на пороге подсобки; кольца на посохе Руайда звякали сихронно с каждым шагом аколита, и факел в руке Тэва шипел и потрескивал от сырого воздуха, слышимый отчетливо на фоне всеобщей, напряженной тишины. Подсвечивая себе кинжалом, Юрих приблизился вплотную к лестнице, отметив про себя темно-лиловые и бурые пятна, что тут и там пятнали густой зелено-коричневый мох. Надпись кантом возле входа предупреждала о схожей ловушке с напрыгом издалека, поэтому барон Грацвильд принялся для начала искать схожую нажимную плиту с проволкой и ящик со стрелами.
Увлеченный своим делом, Юрих заметил краем глаза какое-то движение слева и в тот же момент, почти одновременно друг с другом, Руйад и Арштат увидели как за замшелыми деревянными панелями поднимается ассиметричный, отдаленно гуманоидный силуэт, поросший мхом... нет! состоящий из мха! Спина, руки, ноги, шея и голова были покрыты зелёно-бурыми покровами, толстые нити лишайника свисали между обнаженных костей пальцев. В ярком свете магического кинжала Юрих и остальные разглядели яркие грибные наросты, проросшие сквозь кость и ветхую плоть, пурпурные спороносицы, угнездившиеся в тазовых костях, обрывки одежды, чудом не поеденные грибами и лишайниками, что нашли щедрую пищу в этом, некогда человеческом теле. Фигура издала низкий, нечеловеческий стрекот и двинулась к Юриху. В свете кинжала, блеклые споры струились от каждого её движения, словно газовый шлейф.
Но это было не всё: бугор в дальнем углу зашевелился, моховое покрытие разошлось в стороны как ветхая ткань под руками, и из него выбралась на яркий свет меньшая фигура. По пояс человеку, в ней не было ничего человеческого кроме общей формы, не было изначально, так как и плоть, и основа её была грибной, гротескно напоминающей людскую, но никогда ей не являющуюся. Голова переходила в плечи без шеи, и массивная грибная же шляпа, похожая на морской коралл, что Арштат видела в гильдии, была расцвечена лиловыми и красными пятнами. Грибочеловек уставился на людей маленькими, светящимися глазками, и в тот же момент облако лиловых спор ринулось от его фигуры во все стороны: тотчас Юрих, Руайд и Арштат почувствовали как в их разум вторгается чуждый, безумный скрежет-шёпот, отдельные слова-образы в котором били по нервам ощущениями нечеловеческого одиночества и злости.