Над полем боя в весьма дырявом и весьма дорогом вертолете летели восемь человек. Цвет сил восстания, те, кому предстояло поставить жирную и кровавую точку в битве за Камбрию.
Хавьер Ромэр, ветеран, прошедший всю кампанию от первой битвы до последней. До войны он был пограничником, но дезертировал, когда начались бесчинства. Вначале жители Омерты весьма подозрительно отнеслись к нему, но он сумел себя зарекомендовать - сначала перед Чиварро, затем перед Стариком, а теперь - и уже, видимо, окончательно - перед их новым лидером, Кэпом. Он проверял своё оружие, в особенности осколочный гранатомет: там, куда они летят, гранаты очень пригодятся. Он избавит мир от ещё нескольких сволочей - по одной гранате зараз.
По правую руку от него сидел Карлос Оливарес, как всегда невозмутимый. Бывший Сан-Монский крестьянин слегка отрешенно держал пулемет, пока ещё стоящий на предохранителе, как гитару, перебирал воображаемые струны где-то в районе курка, будто играя что-то медленное и лирическое. Лишь левая рука, переходящая иногда со ствола на грудь, туда, где под бронежилетом был крест, выдавала, что он тоже волновался.
Весьма контрастировал с ним Мигель Кармона, сидевший по другую сторону от Ромэра. Он напряженно всматривался в открытый борт, будто пытаясь прожечь в небе дыру, а лицо его было искажено ненавистью. Простой автомеханик, у которого революция отняла и жену, уведенную из дома в неизвестность, пока его допрашивали во время очередной "проверки лояльности", и дочь, умершую от простуды, когда никто не смог помочь ему лекарствами во время одного особенно тяжелого зимнего сезона муссонов. Он перещелкивал режимы огня на автомате с отсоединенным рожком. Очередь - чтобы полоснуть по толпе выродков, не разбирая, кто есть кто, своих там нет, а к дьяволу пусть идут всем скопом. Одиночный - чтобы загнать между глаз кому-нибудь из их командиров, таких, как тот хрен с усиками, который бил его, пока его жену выволакивали из дома, или как тот толстый и лысый со шрамом на подбородке, вывезший из их медпункта всё вплоть до бинтов и зеленки "на нужды армии".
Напротив Оливареса сидел Фигерао, "герой" обороны Сан-Моны. Он не был ни дураком, ни суицидником, и умел признавать свои ошибки, поэтому и отдал приказ отступать, когда понял, что положение было безнадежным. Потеряв город, он спас большУю часть своих соотечественников от плена или гибели. Ну кто ж виноват, что к тому моменту они были уже готовы убегать? Противник действовал слишком нагло, далеко не так, как на то расчитывал бывший управляющий небольшой винокурней Всё это он попытался объяснить Кэпу... но сомнительно, чтот тот понял. Лидер не орал, не угрожал. Он ровным и, кажется, бесчувственным голосом пообещал Фигерао, что следующая сорвавшаяся по его вине операция будет для него последней. И почему-то Рамон не сомневался - с этого hijo de la puta loco станется. Он боялся за свою жизнь, да, самоубийцей он не был. Но Кэпа боялся он лишь чуть меньше, чем врага.
Хосе Рамон, сидевший в голове салона, священник, носящий белый воротник поверх формы и взявший в руки оружие на защиту родного прихода и родной земли, сидел с закрытыми глазами, перебирал четки, сделанные из полированного сотнями прикосновений кипариса и читал молитву, прося Господа пощадить раздираемую войной землю, его родных... и его самого.
Самый молодой пассажир вертолета, 23-летний Николас Эскобар, был снедаем своими собственными переживаниями. Его - одного из лучших стрелков всего Восстания, ещё бы, юношеская сборная по спортивной стрельбе, серебряная медаль на континентальном первенстве! - нагрузили тяжелым и неудобным пулеметом вместо точной и смертоносной винтовки, а теперь ещё и этот прощелыга Оливарес, втеревшийся новому командиру в любимчики, смел поспорить с ним на 100 баксов, что с пулемета набьет целей больше, чем он! Нет, вот же наглец, пусть и на 10 лет старше. Ничего, он этого прощелыгу как щенка уделает. И 100 баксов его. И все увидят, что фавор ещё не означает каких-либо умений... Эскобар злорадно улыбнулся через проход Оливаресу. Оливаресу было пофиг.
Серьео Кассаде, 32-летнему уроженцу Альмы, чья семья перебралась в Омерту, когда стало совсем плохо, в надежде на мирную жизнь, было терять больше всех остальных. Четверо детей и сестра, которой в нынешнем году только 14, жена, несмотря на все тяготы ещё сохранившая свою красоту, и память о прадеде, герое одной из маленьких, но весьма кровавых алармо-ярульковских войн, о которых помнят разве что в Алармо и Ярулько. Там, где у других были крестик или фляга с ромом, у него была фотография его семьи, где ему было ещё только 23, до того, как всё началось, когда мама была ещё с ними. И эта фотография давала ему сил и веры в лучшее не меньше, чем иным Библия.
Ну, а Пласа просто спал. Именно пофигизм и умение всегда находить время на отдых позволили 40-летнему бывшему парикмахеру ещё не сойти с ума в этом хаосе.
- Господа смертнички, мы почти приехали. Последние слова? - пилот Рейнджера был как всегда оптимистичен.
- Слышь, заткнись, - бросил Ромэр пилоту, а сам обозрел позицию. Красный дым вырисовывал очень симпатичный пятачок как раз часов на пять от вражеских позиций, с той стороны, где укреплений не было. Хищно ухмыльнувшись, он проорал, - ЗА ЧИЛВАДОРЕ! ПАТРОНОВ НЕ ЖАЛЕТЬ! - и, как только вертолет пошел на разворот, пустил первую гранату в сторону Райтмановских укреплений.
Бросившийся на пол у одного из открытых бортов Эскобар отпарировал, перекрикивая свою же очередь:
- Не учи батьку детей делать! - чем заставил ухмыльнуться залегшего рядом с таким же пулеметом Оливареса.
Остальные на тросах ринулись вниз, к земле и последнему оплоту Райтмановцев у Камбрии.
---
Лейтенант, а недавно и капитан королевских вооруженных сил Эмилио Ворхес, прозванный за свою непреклонность Железным, напряженно всматривался в позиции грязных повстанческих псов. Кажется, только теперь он начал понимать, как же им врали.
Откуда у них БТРы, откуда столько людей и оружия? Если их уже трижды разбивали наголову и истребляли до последнего солдата? Ярульковцы? Скорее всего. Своих Ворхес предпочитал не убивать. Только разве что предателей - а кто там из алармовцев, если не предатели? Из своей бытности политическим офицером он вынес лишь одно: в каждом есть гнильца, нужно лишь ковырнуть поглубже. А значит, и никакой пощады им!
- Не давайте им прорваться! Огонь! Беспощадный, сука, огонь! - пытался вдохновить Железный Ворхес своих подчиненных. Эти ребята были сильны. они видели худшее, что могли противопоставить им повстанцы. Они видели, как в упор садят в безоружных новобранцев из гранатометов и пулеметов, как сравнивают с землей целые корпуса санатория, чтобы выкурить пару засевших в них бойцов. Они видели эти зверства, они не побегут. Ведь следующими будут их семьи - когда грязные руки ярульских наймитов до них дотянутся.
У него у самого была семья. Жена-красавица и близнецы двух лет от роду. Он не хотел, чтобы Марко и Лукас росли в охваченной гражданской войной и раздираемой интервенцией страной. Райтман о них позаботится, он всегда вознаграждает верных ему. Главное - продержаться. Но как же, чёрт побери, нервирует этот сраный красный дым! Неужто сейчас артиллерией вдарят? Да пофигу, оттуда позиция укреплена отлично.
- Сэр, вертолет на пять! Кажется, не... - доклад одного из выживших в санатории был прерван близким разрывом гранаты. В воздух полетела земля, кто-то застонал.
- Puta Madre! Все стволы на пять! Они в тылу! - заголосил Ворхес. Впервые за всё время восстания ему было по-настоящему страшно.
Под вертолетом образовалось облако дыма. Из него посыпались солдаты противника - не меньше взвода. Рожи профессиональных головорезов, оружие блестит, как на парад. Гранаты рвались рядом, а пулеметы хлестали по баррикадам без устали. И тут Ворхес зацепился взглядом за одного из них.
О, так этот похож на того, из Сан-Моны, как его... У которого ещё жену тогда вроде как утащили. Да даже не утащили, говорят, сама ушла. И кажется, он тоже его узнал - взревел и понесся, как бешеный бык на матадора, поливая очередями из "Калаша" его окружение. Но Железный Эмилио на то и Железный Эмилио, чтобы быть готовым ко всему!
Кармона не успел заметить гранаты, легшей рядом с ним. Взрывом ему начисто оторвало руку и посекло осколками всю левую сторону тела. Впрочем, Эмилио Ворхес радовался недолго - ударившая в плечо пулеметная пуля развернула его, выбила землю из-под ног и послала в звенящий и полный боли обморок.
- Йес! - прокомментировал меткий выстрел Эскобар. Это был, конечно, он.
---
Этот эпизод поставил в сражении точку. Кармона по уверениям отца Хосе воссоединился со своей семьей в Раю, Ромэр собственноручно спустил флаг у ратуши и снова поднял его, но уже в честь Свободного Алармо, Фигерао был приглашен на аудиенцию к Кэпу, на которой удостоился своеобразной похвалы за то, что "не запорол ещё одну операцию", и получил наказ "учиться, как, чтоб его, нужно командовать!", Эскобар выиграл сто баксов и был тем чертовски доволен, Оливарес их же проиграл и вроде даже и не расстроился, а Железный Ворхес пришел в себя уже в карцере. Такие вот малые ниточки в большом и кровавом полотне войны.