Пока кузнец ковырялся в принесенных доспехах, хозяйственно изучая каждый по несколько раз, между Жаком и старостой состоялась уважительная беседа, в ходе которой, Жак уважительно высказал желание завладеть кусками брони рыцаря и его пажей, присовокупив их к своему новому доспеху, а Душный, не менее уважительно, пообещал всячески этому поспособствовать, сразу же после того, как благодетели добудут эти самые куски, в пух и прах разбив мерзких обитателей Пущ. Cо всем уважением, ага.
По возвращении в дом старосты, Конрад с Жаком обнаружили всех прочих занятых своими делами, и не нарушая общего движения, присоединились к этому важному процессу.
Вразнобой доев, допив, домывшись, договорив, и допрятав под подушки кинжалы, недружно перешли ко сну. Большинство уже храпело на разные лады, пока Коб шепотом молился, а Дош с Греттой употребляли вино под легкую беседу...
Утро выдалось несказанно бодрым, протрезвевший староста с потрясающей воображение скоростью устроил благодетелям завтрак из лосятины, отвара и домашнего хлеба, без неуместного в таких случаях сидра. А когда все поели и вооружились, притащил двух тощих мужиков: Тощего и Глума, которым предстояло проводить благодетелей к месту последнего и решительного боя. Мужики выглядели бледно, но были полны решимости сделать все как положено. Родня, впрочем, глядела на них как на покойников, стараясь незаметно переколесовать и оберечь защитной молитвой. Не самое вдохновляющее действо, в кратчайшие сроки прекращенное начальственным рыком Душного. Проводив вас до ворот, староста промокнул сухие уголки глаз рукавом кафтана, собрался с духом, и произнес полагающееся боевое напутствие:
- Ну, значится, крушите супостатов так, чтоб аж чертям в аду тошно стало. Стрела - дура, меч - молодец! Наше оружие - крепкая вера и крепкие руки! Лучше перебить, чем недобить! Победа или смерть!
Самодовольно оглядевшись, Душный удостоверился, что все оценили его ораторское мастерство по достоинству, низко поклонился, околесовал вас как положено, и дал отмашку проводникам, которые, тяжело вздыхая, почапали вперед. Вслед уходящему отряду, летели грозные приказания: ворота закрывать, людей поднимать, стрелы и смолу готовить. Кажется, староста не очень-то верил в вашу победу, и готовился ко встрече со злыми и тяжеловооруженными соседями.
К общему удивлению, пеший переход вышел простым и быстрым, поскольку оба проводника в один голос клялись, что прятаться и подкрадываться нужды нет. Мол, менжеваться не надо, они уже не раз так делали. Обитатели-то Густых Пущ настолько тупые и злобные, что никого не боятся, а потому часовых и ловушек не ставят. И до самого логовища можно идти открыто, опасаясь лишь идущих в набег негодяев, которых, впрочем, тоже издали слышно. Так вот. И нечего лишний раз по всяким буреломам шариться, когда отличные тропы есть.
И ведь не обманули, довели до самого вражеского порога. Ну, почти до самого. Остановившись на небольшой поляне у лесной опушки, Тощий пальцем ткнул на стоящий милях в двух здоровенный двухэтажный сарай, назвать который таверной или домом не решился бы даже пьяный селюк. Ублюдочная постройка громоздилась посреди выгоревшего пустыря, и выглядела, если сравнивать ее с человеком, как больной одновременно проказой и сифилисом четырехсотлетний старик, наполовину сгнивший и провалившийся сам в себя. Выбитые окна, покосившиеся стены, горелая крыша, покрытые мхом и еще какой-то растительной дрянью доски, и без того кривые, косые, искореженные огнем и водой - вот лишь малая часть той красоты, за которую бились непонятные вам силы. На справедливый вопрос, а где собственно пущи густые, второй проводник лишь пожал плечами, да выдал исключительно точный, и исчерпывающий ответ "Они сгорели". После чего, засобирался домой. Идти дальше или еще что-то делать, оба местных героя отказывались напрочь, напирая на то, что благодетели тут не они, а значит им тут делать нечего и вообще находиться не положено.