Оценил маневры "мудаков", в очередной раз убедившись, что те, хоть и бесполезные, да нахрапом их не взять. Хитрость нужна.
Коб соловьем заливался, а Дош кивал да поддакивал пьяно. Маневры товарища приметил, но поддерживать не стал — на месте сидеть остался, головой качая и будто пьяную мысль с трудом через голову ко рту проталкивая, и взгляд попеременно то с рыжего Молчуна на изувеченного Глаза переводя.
— А вот!.. — почти опустевшую свою бутылку со стола взял, и, размахивая ею, в сторону Глаза ткнул. — Ты! Ч-человек должный, выходит! Вот я... ты ж, смотри, тоже! Брату своему должен... эх... пять золотых! — на Коба посмотрел взглядом преданной собаки. — Так я ж отдам! Я ж для него — ух! Р-рубаху последнюю! Мяса кусок! Рома глоток!
Хотел бутылку двумя руками Кобу протянуть, наклонился вперед тяжело, едва равновесие удержав, назад качнулся. Бутылку запрокинул, выливая себе в рот остатки рома, но в основном конечно на лицо. Снова рукавом утерся.
— Вы ж — того! За столом сели, хлеб... это... преломить, да! Поми...ритесь же, братья! Негоже... пред лицом Всепростителя... держать злость в сер-рдце, на брата-то! Пра-ильно я грю?!
Своих взглядом обвел, и дальше развернулся опять в сторону повозок. Нахмурился.
— А эти... что? Не уважают меня чтоль?!
К бочонку гостей потянулся, в пустую бутылку из-под рома вино наливая неаккуратно, проливая и разбрызгивая.
— Щас я им... ишь че...