В присутствии пособника, Хипке начал молиться с утроенной энергией, раскачиваясь и поминутно осеняя себя священным знаком колеса.
И чем дольше молчал пособник, тем сильнее толстяк старался - и молился быстрей, и рукой крутил, как заведенный.
Так старался, что под утро голос сорвал и теперь шипел еле слышно, но молиться не бросал, опасаясь немедленного всепрощения.
Поэтому, когда ты молитву его прервал и на встречу с грешником Люциусом направил, выглядел Хипке самым счастливым человеком. Наконец-то можно дух перевести.
Даже сундук с золотом сам тянул, на пару со стариканом в очках, который метал в него взгляды, полные ненависти и осуждения.
А перед отъездом чуть ли не в ногах валялся, благодаря за отсрочку, и клятвенно обещая все наказанное сделать.
Вот и все. Пусть и немалой ценой, выполнил задание. И с Хипке совладал, и с братьями, и с прислугой. Нигде не оступился, потому и жив.
Вернулся в скромный ваш номер, переоделся, вещи собрал под чутким присмотром ворона, и покинул странноприимный дом без особых сожалений.
Попетлял по городу, ведомый однообразными указаниями "направо", "налево", "тут стой", "тут иди", следы путая. И до припортовых районов добрался.
В жизни столько разных людей не видел, и черные, и желтые, и красные какие-то. Одеты на чудной манер, и лопочут что-то - хрен поймешь.
Мошкой себя ощутил, в огромной этой разноязыкой толпе, но мошкой необычной, целеустремленной.
Провел тебя ворон, через кабаки и притоны, через грязные переулки и рыбацкие дома (в одном из которых, вы все вещи пособников оставили), и в порт вывел.
Где, избегая ненужного внимания местной охраны, просочились неприметной тенью на корабль, пологом магическим не закрытый, а значит явно не имперский.
Сперва на корабль, а потом и дальше, в трюм, к каюте большой, от других переборками отделенной. Только хотел у ворона спросить, а дальше-то что?
Как обнаружил, что стоишь перед дверью в гордом одиночестве.