Какое-то время я вглядывалась Ларсу в лицо. Дирковы черты стали слегка расплываться - перверсия начала ослабевать. Выдохнув, я постаралась отбросить эмоции, восстанавливая нейтральный аффектус.
- Ли эк эраикзаль. Ус ли эмок айс оттепза ут ли эк аикзаль. Йул эмок ис. Йул ид оссетс оль атневид...
Вновь спев арканум, я подновила заклинание, и в ближайшие два тида первертивному образу Ларса ничто не угрожало, если, конечно, внезапно не исчезнут рес и сентенция. Впрочем, насчет последней можно было не волноваться: у Ларса неплохо получалось, да и у меня был довольно развит навык держать нужный образ в одном из нескольких мысленных потоков - так это было описано в сборнике ментальных этюдов для магов за авторством Пергульфа Цвибеля.
- Можешь пока переложить шнурок из-под языка, нас же никто не видит. Только изо рта не выпускай даже на мгновение.
Не самую приятную он затронул тему, но все же бегство от нее не казалось мне правильным.
Я пожала плечами, отводя взгляд.
Ларс, вероятно, думал, что мне легко дался опус такого масштаба, хотя на деле это был плод моего просчета, не более: я и сама не ожидала такого размаха, намеренно сосредотачивая перверсию только на лице. И то, что я была вынуждена справиться за ночь - результат исключительно непреодолимого ограничения во времени. Просто таковы оказались обстоятельства. Будь у меня выбор, я бы тоже предпочла две седмицы исследований и лабораторию - как любой благоразумный маг. Только выбора не было, а на кону стояла судьба Дирка. Что ж, я рискнула - и мне повезло. И даже думать страшно о том, что произошло бы, отвернись на полтида от Ларса его Эрфольга.
Это была та еще авантюра... И в удаче дело, а не в таланте вовсе. Ну и еще, пожалуй, в объеме знаний по используемым доктринам, позволившем мне все-таки такое провернуть.
Вдобавок Ларс не совсем верно понимал, как все произошло тогда, две седмицы назад.
Не было никакой подготовки. Да, размышляла о побеге я уже давно, но то были лишь мечты, а когда дошло до дела - оказалось, что у меня ничего не готово...
В тот злополучный день, узнав, что все-таки стала невестой ненавистного Шедельбрехера, я отослала Лотбергу и, втихаря принеся в покои седельные сумы, в болезненной спешке кое-как, наскоро собралась, плохо понимая, что хочу взять...
А потом был обычный семейный ужин в зале Кальтенбергбурга, на котором рядом с буднично беседующими родителями я едва не теряла сознание от ужаса, что мои намерения могут вскрыться, и сидела как деревянная, с трудом заставляя себя хотя бы для виду что-то жевать. А потом была ночь почти без сна, искусанная в мучительных размышлениях подушка, страх принять безвозвратное решение, сомнения, отчаяние и снова страх... Но еще большим оказался страх замужества за старым и бессердечным графом Фурхтнордским.
Мне не составило труда рано утром, едва забрезжил рассвет, покинуть замок - плащ, лежавший на крупе Сатира, скрывал переметные сумки. Все выглядело так, будто я вернусь к завтраку. Полусонный стражник - в тот день службу нес рыжий улыбчивый Даг - сам додумал, что мне не спится в предвкушении Хохцайта, и почтительно пожелал приятной прогулки, распахивая ворота. Отец, наверное, потом приказал его выпороть... Жаль его, конечно. Даг относился ко мне с большим уважением: прошлой зимой я вылечила его сынишку от трясовицы, дав линиментум на куньем жиру и посоветовав поить заговоренным настоем веревчатки. А я, получается, обманула его доверие...
Итак, мой побег был, по сути, спонтанным. Лишь в общих чертах я представляла, что буду делать в Унордланде и как смогу пересечь Даммию. Да что там, у меня ведь даже не было карты этих земель! На что я надеялась? Может быть, на милость богов - я тогда еще не была готтферн.
Мне представлялось, что самое сложное - обмануть вахеров на границе и вырваться из Райха, где меня легко можно было бы вернуть назад. И я постаралась скрыть свою личность, изменив имя. Но только я совсем, совершенно, нисколько не подумала о том, как выгляжу со стороны... Почему? Мне казалось, что, убрав подальше серебряный аусвайс, я сразу стану незаметной, никто не остановит на мне взгляд. И уж точно никому не буду я интересна за пределами Империи. Так маленькие дети играют в прятки - закрывают ладошками глаза и стоят на самом виду.
Как я могла это упустить? Почему Ларс сразу понял, что мне нужно было сделать в первую же очередь? Прикинуться безродной старухой - и вот тогда уж действительно никто не подарил бы мне лишнего внимания... Конечно, не магически - в таком случае изменение внешности было бы очень тяжело поддерживать долго. А если делать заведомо устойчивую перверсию - скажем, на несколько седмиц - был бы риск уже не вернуть себе прежний облик... Который, получается, слишком дорог мне? Но что мешало мне банально измазать лицо грязью и одеться в лохмотья?.. Правда, тогда со мной рядом крайне странно смотрелся бы Сатир... Его-то не замажешь, стать превосходного имперского шварцпферда не разглядит разве слепой. Я вдруг поймала себя на мысли, что все еще думаю о своем коне в настоящем времени. Как будто что-то еще возможно было исправить...
Но все же можно было придумать хоть какую-то хитрость! Так почему же?..
- Потому что на самом деле я и есть непроходимая дура, Ларс. Мне вообще не пришло это в голову. Я даже не предположила эту вероятность, никак. Привыкла, что я неприкосновенна - даже отец меня ни разу пальцем не тронул. Дирку доставалось, бывало. Но не мне, - я отвернулась к окну, парс штунде помолчав. - Может, били бы меня - поумней бы выросла...
Кутшваген тряхнуло на повороте. Моя рука, соскользнув с колена, накрыла его ладонь - и тут же отдернулась.
- Я... понимаешь, впрямую не сталкивалась с таким прежде... Ну, с мужским вожделением. И не думала о том, что выгляжу как Химмельблют. В Штультдорфе я ведь назвалась бауэрским именем - и мне поверили...
И правду увидел только герр фон дер Пфау. Как он меня узнал?
Люди говорили, я копия матери. Копия Клотильды фон Кальтенберг, холодной и вспыльчивой, безразличной и страстной, яркой, блистательной, ослепительно прекрасной альтграфини Клотильды фон Кальтенберг, урожденной фон Холенхюгель. Она и сейчас была очень красива - а в молодости... Поговаривали, у мужчин перехватывало дух от одного ее взгляда.
И я была похожа на нее. Те же каштановые локоны. Идеально схожий цвет глаз - яркий, густой светло-синий. Редкость даже среди Химмельблют, но в роду матери встречающийся часто. Такой же унаследовал и Дирк, хотя черты лица ему достались скорее отцовские, только более мягкие.
А у меня были ее разлет бровей, тонкая форма носа, тот же изящный изгиб губ, неуступчивый острый подбородок...
Когда-то я подолгу рассматривала себя в зеркале, не желая верить, что так похожа на эту женщину, и старательно выискивая отличия... Тщетно. Люди не лгали, это была вовсе не лесть. Но почему же мне не хватило ума вовремя сопоставить эти факты?..
Герр фон дер Пфау, в прошлом близко общавшийся с нашей семьей, конечно, помнил Клотильду, а не меня - меня он видел только ребенком... Но нежеланное сходство с нею, выходит, в итоге спасло мне жизнь.
- А в Даммии... Ларс, я слишком поздно осознала, на что способны орки. Не поверишь - уже только в орочьей таверне. Вот так...
Откинувшись на спинку сиденья, я обхватила себя за плечи и вдруг задрожала, закусив губу в попытке скрыть слезы.
- Если бы у меня был второй шанс... Я, конечно, поступила бы иначе. Вообще бы никуда не поехала.