Ларс стоял в центре комнаты, неловко разведя руки в стороны и ожидая неизвестно чего. Да, он должен был обрести облик Дирка, но... каким образом?
По правде говоря, сама Иделинда не знала, как сработает это заклинание. Изменится ли он в мгновение ока или вспыхнет ярким огнем, испустит клубы зеленого дыма и вот - Дитрих фон Кальтенберг ни дать, ни взять.
Перверсия всегда избирала свои пути. Опытные маги умели их предсказывать, но даже мэтры ошибались. Ведь перверсия - это по сути ошибка мироздания, слом, нарушение проверсии. Словно молния. В грозу Гвитта она обязательно случится, пронзит тучи ярчайшим росчерком... Но как предугадать ее путь?
Встревоженная Линда внимательно всматривалась в лицо жертвы колдовства. Все должно уже было произойти... или хоть что-то. Пугало то, что такой сложный опус крайне редко заканчивался ничем. Если не грандиозный успех, то обязательно фатальный провал.
Ларс тоже заволновался, потрогал свои щеки, посмотрел зачем-то на руки. Но ничего, абсолютно ничего! Разве что кожа на его скулах показалась юной колдунье какой-то шагреневой. Может, обветрилась? Она и раньше такой была, нет?
Внезапно Ларс порывисто схватился за стеклянный графин с обычной водой и жадно присосался к самому горлышку. Он пил крупными глотками, чуть ли не захлебываясь, в спешке, словно страдал от жажды две ночи к ряду.
Иделинда не могла напомнить про шнурок под языком - она повторяла арканум раз за разом, все еще надеясь на успех. Грандиозный успех.
А Ларс, лихо осушив до дна графин и выпучив глаза, огляделся по сторонам... Он хотел еще. И его выбором стал большой таз, в котором девушка только что купалась. Бросившись перед ним на колени, риттер окунул голову, чтобы, видимо, полностью выхлебать в один вдох.
Альтграфиня видела лишь мускулистую спину с очень уж дурной кожей. Она огрубела и натянулась складками в разных направлениях, словно это была какая-то рубаха. А затем раздался громкий треск!
Кожа лопнула на лопатке, разойдясь тонкой бахромой по краям. Ларс тут же распрямился, с ужасом глядя на Иделинду. Он закинул руку назад, чтобы нащупать разрыв, а найдя его, аж затрясся и сокрушенно прошептал:
- Аршлох, я помираю...
Снова треск - видимо, разрез удлинился. А его лицо... оно стало таким страшным. Линда даже не смогла сразу понять, что с ним не так, как вдруг его щеки разорвались. Ларс тут же схватился за них и застонал, после чего снова нагнулся в таз и принялся хлебать воду, дергаясь от судорог всем телом.
Иделинда продолжала читать заклинание. Перверсия явно пошла по сценарию фатального краха, но исчезновение хотя бы одного мирума могло только усугубить... эффект.
Ларс пил воду, как безумец, а по ее поверхности плавали его светные волосы, выпадавшие целыми клоками. Разрыв прошел по всей спине - от плеча до крестца, но крови не было. Под ней оказалась другая кожа, новая, свежая, здоровая. Она обтягивала бугры напряженных мышц, двигавшихся при каждом глотке.
Старая же кожа и вовсе напоминала льняное полотно - тонкая, мятая, сетчатая... Лопаясь, она слезала с плечей и шеи, будто змеиная шкура. Только вот с гадов она аккуратно сползала, а на Ларсе рвалась, словно оказалась вдруг мала.
Закончив пить, жертва перверсии увидела свои волосы, устлавшие воду в тазу. Его горло издало лишь сдавленный хрип. Тут он схватился за лицо... и сорвал его!!! Будто тряпку какую-то, он отшвырнул его в сторону и взвыл.
А Иделинда выдохнула. Взамест старого у Ларса было новое - лицо Дирка. Только не очень похожее - перекошенное и перетянутое. Но это значило, что опус сработал!
Вскоре вся старая кожа облезла и промах Линды стал очевиден: она напрасно нанесла формаментум на торс Ларса. Перверсия сосредоточилась на теле, выполнив его в совершенстве - пропорции, мышцы, волосы на груди и даже родинки. А вот лицо...
Из лысой головы уже росла в спешке белокурая шевелюра брата. Видя облегчение Иделинды, бедный риттер несколько расслабился, вопросительно глядя на нее. Затем посмотрел в таз, стараясь не касаться своих волос, создал волну, чтобы увести их в сторону и увидел в ряби свое отражение.
Это не была иллюзия. Это был плириморфозис - изменилось само тело жертвы. А в таких случаях возникал эффект Еруса, портивший облик: вид лица зависел не только от формы черепа и носового хряща, но и от мимики хозяина. У Дирка была своя мимика, у Ларса - своя. Иллюзия могла это исправить, а плириморфозис - нет.
Но дело было не в этом. Даже при условии эффекта Еруса непохожесть оказалась гораздо сильнее ожидаемого. Стоило все-таки нанести формаментум на лицо, все равно он сполз вместе со старой кожей...
Видя разочарование будущей герцогини, риттер нахмурился и залез пальцами за щеку, вынул оттуда шнурок и переложил под язык. Мгновение - и все стало на свои места! Проверился в отражении и улыбнулся Иделинде улыбкой Дитриха с эффектом Еруса.