Я медленно кивнула и поднялась. Мне и самой абсолютно не хотелось оставаться здесь дольше. Только спешить я не стала, чтобы ничего не забыть.
Сперва я молча сняла и отдала магу серьги. Дотянувшись, молча зажгла наш фонарь от свечи на стене. Молча связала горловинами мешки с ресом и вещами Дирка. Молча перекинула их через плечо. Молча закуталась в снятый с вешалки плащ. Молча прижала к груди банку с жабой.
Наверное, все же нужно было что-то сказать... Но я молча направилась к двери. И, помедлив мгновение на пороге, так и не нашла подходящих для прощания слов. Произнести благодарность у меня не получилось, оправдываться я не хотела, а от горькой колкости напоследок удалось удержаться. Я молча захлопнула за собой дверь, искренне надеясь, что больше не увижу мэтра Плитхрама.
На меня стеной обрушился дождь. После тихой прихожей мага он показался оглушительным. Обеспокоенно глянув на фонарь, я убедилась, что стекло хорошо защищает огонек свечи, и что хотя бы об этом можно не волноваться в ближайшие штунды.
Ну что ж...
Я плохо представляла, что делать теперь. Куда идти? Как быть? И от раздумий меня отвлекал ливень, весьма ощутимо бивший по капюшону плаща. Не выдержав, я укрылась от хлестких тяжелых капель под карнизом крыши ближайшего дома, благо окна в проулок не выходили, и остаться здесь можно было бы незамеченной. Хотя бы ненадолго.
Впрочем, это все же не избавляло меня от необходимости принять решение. Как поступить? Где искать кутшваген и слуг? Нечего было и думать в переплетении незнакомых улиц найти самой дорогу к месту, где мы их оставили, но, с другой стороны, не там же они нас ждут все это время...
И все же не это больше всего беспокоило меня, а то, что Дирк ничего не знает о своей участи и, наверное, ему очень страшно...
Мне тоже было страшно за него. Хотя знала я о плириморфозисе побольше, и не только из книг: как-то раз мне удалось трансформировать цыпленка в мышь. Мышью он пробыл всего-то полдня, а потом перверсия самопроизвольно рассеялась, и цыпленок даже в положенный срок вырос в обычную курицу. Вивономические трактаты утверждали, что этот опус безопасен для объекта... Во всяком случае, для его провертивного тела.
Мне очень хотелось успокоить брата. Это помогло бы ему, попытаться все ему объяснить однозначно стоило.
Я поставила фонарь на оказавшуюся рядом старую бочку и, приоткрыв мешок свободной рукой, зашептала в темноту банки:
- Дирк, послушай меня очень внимательно. Ничего не бойся, это временная перверсия. Ты слышал, ее действие должно закончиться в течение двух дней. Но... только если ты будешь правильно себя вести.
Конечно, как всякая перверсия, эта ставила определенные условия. Очень осторожно я старалась донести до брата эту мысль, памятуя о том, что рассудок его сейчас изменен, и понять меня ему, должно быть, непросто.
- Ты можешь повлиять на ее продолжительность... В обе стороны, - это были очень важные сведения, и на всякий случай я заговорила медленнее и отчетливее. - Чтобы проверсия наступила - не сопротивляйся новой сущности. Чем быстрее ты свыкнешься с мыслью, что ты самая настоящая жаба, тем быстрее вернется человеческое обличье. Поверь мне, Дирк, милый, это так. И я больше не буду называть тебя по имени. Ты жаба. Привыкай.