Плитхрам молча кивнул и, выбрав нужную линзу, увеличившую его правый глаз до нелепых размеров, установил рядом армлёхтер, чтобы осветить… рабочее поле. Затем без лишних церемоний он ввел холодную латунную трубку.
- Прошу, постарайтесь расслабиться, - будничным знахарским тоном произнес маг, внимательно что-то выглядывая внутри.
К счастью, это было не так больно, как ожидала Иделинда. Просто очень неприятно, настолько, что хотелось немедля спрыгнуть со стола и выйти вон. Однако когда трубка согрелась, терпеть стало проще и… вдруг исследование окончилось.
Плитхрам поднял на фройляйн ничего не говорящий, но внимательный взгляд, отвел линзу и неосознанно завернул нижнюю губу. Потом отвернулся, отложил инструмент на ветошь и принялся полоскать руки в тазу с водой…
- Исчадие грюнхаута.
Он лишь как-то горестно нахмурился и пробубнил почти шепотом:
- Мне очень жаль.
И, можно сказать, оставил ее одну - ушел опять к сундукам искать очередной инструмент.
"Исчадие грюнхаута". Иделинда была беременна орком. Точнее, кобольдом, ведь кобольды, как известно, рождались у людей от нечистого семени. Вот только не было никаких кобольдов в Империи - их, конечно же, сжигали сразу после рождения… на костре матери.
И если с орчеложеством все было не так однозначно, то орчерожениц беспрерывно казнили, начиная с Орочьей Эпохи. Обязательно на костре, на главной площади города, прилюдно, при всех… как предателей.
Поскольку орчероженица была повинна не в том, что отдалась орку или позволила изнасиловать себя, а в том, что, узнав о беременности, не убила себя. Она допустила рождение зеленокожего исчадия, врага.
Что может быть хуже? Ведь это предательство. Так считали в Райхе испокон веков, и исключение не делалось… никогда.
- Предполагая распространенную для юных девиц подверженность сильным чувствам, - выдал вдруг Плитхрам из дальнего угла лаборатории, - я бы хотел превентивно рекомендовать Вам сохранить данное знание в тайне. Даже от брата.