Как быстро меняется небо в весенние сумерки. Только что оно казалось густо-голубым, вечерним, серовато-молочным… или, вернее, темно-голубым, синим? Да, оно определенно синее! Только там, в теряющемся далеке оно еще светлеет голубой полоской…
Светлело. Когда-то.
Перемены наступают одна за одной, цвета сменяют друг друга, небо переливается то пятнами, то полосами, а то и вовсе загустевает одним ровным глубоким темно-синим.
Нет, на деле это иссиня-черный.
Но даже если тщательно следить за ним, разглядывая каждый лоскуток рваного облачка (когда-то вроде бы рыжевшего на закате), никак и никогда не заметишь перемены, не ухватишь цвет за подол плаща с криком "Эй, постой, темно-пурпурный, я вижу, как ты пытаешься сбежать!".
Они уходят по-беличьи, не предупредив.
И каждый раз, пытаясь сосчитать все цвета весенних сумерек, ты ловишь себя на мысли, что уже и не веришь самой себе, своим глазам. Ну какой это темно-голубой? Это настоящий синий. Или он был голубым, но посинел в мгновение ока? Тогда почему я не заметила!?
Или мне почудилось?
А звезды… когда они появились? Когда появилась первая? И почему это всегда другая звезда? Как предсказать порядок? И куда смотреть, чтобы все-таки узреть ее появление?!
Почему первая всегда появляется не там, куда смотришь? Переведешь взгляд - и выяснишь, что уже пяток пропустила!
Но самым удивительным было то, как незаметно угасал свет. Казалось, Иделинда застыла у окна лишь на пару тидов, а уже пора было зажигать свечу - за окном не видно ни зги, кромешный черный мрак да необъятная россыпь ярко-белых звезд.
Хотя, на самом деле, не все из них были белыми. Но об этом знал лишь тот, кто вглядывался в них ночами напролет.
Бёзе так ничего и не ответила.
А Созвездие Белой Розы вернуло себе прежнюю композицию, будто бы и не убегала та звездочка из него седмицу назад… Все было как прежде.
Не хватало только мизинца. Да и тот уже то ли начал отрастать обратно, то ли девушка со страху обсчиталась - культя состояла уже из двух фаланг, потемневших, побуревших и слегка опухших.
Если смотреть издалека, то и не заметишь во мгле Кальтенбергбурга, что рука калечная.
Иделинда отошла от окна, чтобы снова оглядеть разгромленную комнату и прикинуть в уме, с чего начинать уборку, или лучш… но вдруг об решетку захлопали чьи-то крылья. Она обернулась, ожидая увидеть какого-нибудь дурного воробья, но это был не воробей.
И не птица.
И не зверь.
И не ящер даже!
И не дракон.
И не, доннерветтер, химера.
Это был… феномен. Маленькое пухловатое тельце, покрытое короткой черной шерстью. Четыре длиннющих лапы с двумя острыми когтями на каждой. Крылья - кожистые, будто у летучей мыши. Крысиный хвост. Уродливая голова с четырьмя клыками, торчащими в разные стороны, и парой изящных рогов навроде козлиных.
Одним словом бес, иначе эту чертовщину не назвать. Размером он был чуть больше некрупной крысы, а потому без проблем пролез меж прутьев решетки, только лишь тонкие крылья пришлось сложить.
Прошелся по подоконнику, а потом вдруг замер и вопросительно уставился на хозяйку комнаты, будто бы только сейчас ее заметил.