Отец от неожиданности поднял бровь, внимательно вглядываясь в Иделинду. Как? Все? Так просто? Ни слова?..
Но затем он лишь еле заметно кивнул и ответил:
- Я рад, что ты, наконец, осознала первостепенность рода в твоей жизни.
- Ох… - вдохнула вдруг Клотильда.
Казалось, это был всего лишь вздох, но все тут же обратили на нее внимание. Более того! Все замерли в ожидании, понимая, что… что-то сейчас будет.
И сама матушка, в изумлении выпучив глаза на собственную дочь, ярко демонстрировала предстоящую бурю.
- Бедняжечка… - прошептала она громко, подшагивая неграциозно.
Она как-то неловко ссутулилась, ее шея изогнулась, словно у птицы, а острый нос сейчас напоминал, скорее, клюв. Подойдя, будто цапля, еще ближе, она впилась пристальным взором в Линду.
И прошипела-пропела:
- Милая моя… Ты сломалась.
- Клотильда, в плену у орков истинные законы жизни становятся яснее, - раздраженно проговорил Анхельм.
- Нет-нет-нет, - задергала графиня головой, не сводя глаз с лица Иделинды, высматривая что-то, ожидая, как невзначай дрогнет мускул. - Ты… сломалась. Будто веточка.
- Матушка, помилуйте, она столько пережила! - попытался перегородить ей дорогу Дирк.
Но матушка, предвидев маневр, с легкостью увильнула от него, оказавшись вплотную к Линде:
- Что они сделали с тобой, о измученное чадо? Что… можно было сделать такого, чтобы сломалась даже такая упрямица, как ты?
- Она всего лишь графиня - как она смогла бы… - снова встрял брат, но отец его оборвал:
- Помолчи, сын.
- Тебя лишили последнего… - прошипела Клотильда.
И вцепилась в ее кисть своими когтями! Будто хищная гарпия, схватившая полевку. И дернула за собой!
- Пойдем! Пойдем, я сама посмотрю!
- Что посмотришь?! - возмутился Анхельм.
- Ее лоно!
- ЧТО!? - рявкнул старый альтграф, вскакивая с трона.
- А что, ты по глазам ее не видишь?!
- Немедленно повитуху сюда!
- Да я сама посмотрю! Пойдем! - и Клотильда насильно потащила Линду к лестнице.
- Куда?! Стой! Пускай сама скажет! - отец был громогласен и властен.
И хотя сил в его стариковом теле не так уж и много оставалось, мощь и стать он не растерял. Не медленно, но и не торопясь, Анхельм дохромал до женщин, яростно сверкая глазами. Лицо его исказилось от презрения, раздражения, возмущения и злобы.
- Ты что, раздвинула ноги перед грюнхаутом?! Отвечай! Ты отдала честь всего рода Кальтенбергов?! Говори! Что там случилось? Тобой овладели?! Сколько раз? Кто?! Ну же! Или я тебя каленым железом!..
Он схватил ее за вторую руку своей стальной хваткой, не давая жене увести дочь прочь.