Сложно описать в один момент обрушившийся на меня водопад переживаний. Захлестывающий страх, в неразборчивый ком спутывающий мысли. Отчаяние, глухо колотившееся кровью в висках. Ощущение мерзкой беспомощности, от которого вновь наворачивались слезы. Отвращение к собственному бессилию, заставлявшее бессмысленно биться в цепком захвате - только ради того, чтобы создать для себя иллюзию действия, так необходимого действия...
Если бы я все еще могла молиться - я обратилась бы к Патронессе.
Но Бёзе отвернулась от меня. Еще тогда, в таверне. Или это я отвернулась от нее?.. Не знаю... Однако теперь я была айне готтферн. Безбожницей. Теперь я не могла просить о помощи никого из Бессмертных. Совсем никого...
Меня била дрожь. Скорчившись на измаранной подстилке, я нечеткими, путаными движениями левой ладони пыталась стереть с шеи смердящую гоблинскую слюну, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.
Сколько?.. Сколько еще?..
Окрик орка не принес ответа, лишь уверил: стереть, совлечь с себя все, что я хотела бы стереть, уже никогда не получится.
Подняв смятенный взгляд на Мытаря, я вдруг до мельчайших подробностей вспомнила вчерашний вечер. До последнего оттенка пережитых эмоций. Унявшаяся было боль в правой кисти вновь ожила, безжалостно задергала, раздирая, всю руку.
Снова?..
Я явственно ощутила на пересохших губах привкус дрянной окровавленной стали. Нет, нет... Мне вовсе не хотелось услышать еще одну орочью клятву.
Малодушие отнюдь не свойственно имперским аристократам. Однако я таковой называть себя больше не могла.
Теперь... не могла.
Я медленно опустилась на колени рядом с Флёретт.
Во второй раз это оказалось чуть менее мучительным. Мне было уже нечего оберегать.