От росы, прятавшейся в траве, очень быстро занемели ноги. Без объятий Флёр было гораздо холоднее... Но эльфийка не препятствовала Линде - наоборот с интересом следила за происходящим.
Девушка взялась за бревно, попытавшись его подтащить поближе к Сатиру, но вредное полено уперлось сучками в землю. Графиня решила его с силой толкнуть, но ничего не вышло... И она поняла, насколько успела ослабнуть. Скорая усталость навалилась на нее тяжелым грузом. Ноги начало подкашивать, голова слегка закружилась, а руки... просто не могли. Не могли и все.
Пришлось опуститься на колени, согнуться совсем низко, чтобы уменьшить рычаг до минимума и со всей дури обеими руками толкнуть. И еще раз. И ещ...
Палец!!!
Линда чуть не раскрошила собственные зубы, пытаясь не закричать. Повязка сорвалась, оголяя испачканный кровью уродливый обрубок. Рана еще не стянулась - такие раны долго заживают - и теперь она вновь засочилась синим.
Но бревно сдвинулось. И теперь толкать его было проще, а ведь оставалось совсем немного. Главное, что слегка звякнувшая цепь никого не разбудила, и можно было продолжать.
Дотянув до нужной точки, Иделинда поднялась, тщательно следя за цепью и всеми возможными звуками. Отсюда стало видно содержимое телеги - тюки с каким-то тряпьем, включавшим даже ее штаны, большой, почти пустой бурдюк, гигантский орочий топор, бутыли с пойлом и всякие грязные свертки да торчащие рукояти то ли инструментов, то ли оружия.
Мытарь, шумно спавший у всего этого добра, сквозь сон почесал свой небольшой нос, размазав желтоватые сопли по щеке. Псина с Вахлаком самозабвенно дрыхли по другую сторону от Линды, у костра. Из-под собаковидного торчала рукоять тесака, а рядом с Вахлаком валялось его короткое копье на удивительно кривом древке. И четыре пустых бутыли.
Но графиню в первую очередь интересовал ее конь - Сатир проснулся лишь тогда, когда она развязала поводья. Мутным взглядом посмотрел на нее, приходя в себя, хотел было всхрапнуть да потрясти затекшей башкой, зазвенев кольцами на удилах, но нет... Умный конь не произвел ни звука. Только еле слышное чавкание, когда принялся обцеловывать руку хозяйки.
- Красивый, - прошептала Флёр, укутавшись в покрывало. - Благородный. Сильный. Они не понимают красоту животных. Они их только едят...
Расстегнув ремни оголовья, Иделинда сняла его с Сатира, освобождая от последних оков. А затем хлопнула по крупу, чтобы тот уходил прочь. Прочь. На свободу. Куда-нибудь...
Однако конь ее совсем не понял. Подставил нечесаную гриву под ее руки, ткнулся теплыми, бархатистыми губами в бок. И остался.