Где-то в Даммии...
Весна в этих землях была прекрасна. С каждым ферном небольшие полесья все чаще сменялись яркими и пестрыми лугами - они обступали дорогу с обеих сторон, кичась крупными, распустившимися цветками.
Все это дело, взлелеянное Хютером в короткие грюннские дни, старательно обрабатывали шмели, осы, бабочки и прочие жуки. Луг жил своей жизнью, никто его не трогал, никаких гоблинов или, Боги упасите, орков. Сплошное, безбрежное царство Яффы, Богини Плодородия, испорченное, наверное, лишь этой извилистой старой дорогой, да самой Иделиндой.
Казалось, что здесь вовсе не было никого.
Нет, конечно, еще до полудня она вдалеке увидала пасущееся стадо овец, коз и немного коров, ведомое, судя по силуэту, гоблином. А еще по этой дороге навстречу графине ехал обоз, тоже с гоблинами - прямо в Штультдорф.
Но Линда своевременно его заметила и отступила в так удачно подвернувшиеся высокие кусты сирени, чтобы избежать лишних неприятностей... А так - никого. Вот совсем.
И никаких хуторов да деревень. Не считая той, у дубравы, сожженной орками дотла. Но сожгли ее очень давно, лет десять назад: обугленные бревна домов обратились в труху, в позабытые руины, среди которых уже почти ушедшие в грязь желтели людские кости. И то Линда их чудом разглядела под пологом высокой травы.
В третьей четверти дня дорога пришла к развилке. Налево, на северо-восток или направо, на юго-восток. И хотя выбор был очевиден, девушка вдруг задумалась, что понятия не имела о местных дорогах. Куда она приведет? Вот эта, правая, уже поросшая и толком не хоженная. А если она и вовсе поворачивает назад, в Империю? Или направляется к другой деревне да заканчивается тупиком?
К счастью, все ее сомнения развеял древний, по-настоящему древний путевой камень, почти целиком спрятавшийся в высокой траве. Старым стилем он говорил, что Линда приехала из Штультдорфа, налево дорога вела к некому Айненштадту, а направо - в Цвишенберг, куда нашей героине и было надобно.
Вот только ни Цвишенберга, ни Айненштадта уже давно не существовало. Только их руины. Но направление верное.
Новая дорога поначалу радовала Иделинду, поскольку ею действительно уже давно не пользовались. С каждым годом ароматные луга отбирали у нее по пальцу обратно, сужая до пары альнов, а то и меньше. Телеги здесь не ездили, только всадники и пешие путники ходили.
Оно и к лучшему, верно? Меньше лишних встреч. Но когда Хютер начал потихоньку рдеть от праведного гнева, поневоле уступая свое место Бёзе, Царице Ночи, в мысли Иделинды закралась серьезная тревога. Ведь она надеялась переночевать в каком-нибудь поселении, а не прямо посреди поля.
Однако дорога все виляла меж холмами и по холмам, веревесковые луга сменяли васильковые да никакими поселениями здесь и не пахло. Встретить бы хоть гоблина нерадивого, про ночевку спросить!
Но ни тебе гоблинов, ни орков, ни троллей. Вообще никого. Даммия - страшное место.
Перистые облака впитали в себя кровь багряного заката, словно вата. Сатир стал отбрасывать вперед и влево длиннющую пугающую черную тень. Обожравшиеся нектаром жуки уже принялись собираться на ночлег. А дорога все тянулась и тянулась...
Вот почему в Векзл, месяц перед Грюном, в Империи не рекомендовали отправляться в путешествия. Когда дни еще короче - как вообще куда-то засветло добраться?!
Да и куда? Куда вела эта дорога? До Цвишенберга-то, небось, еще не меньше сотни фернов! А что до него?
Прогалины меж крутыми холмами мрачным эфиром заливала тень, и когда дорога спускалась вниз, Иделинда погружалась в серые сумерки. А потом - поднималась наверх, в предзакатный рыжий вечер.
На самом деле, это было чертовски красиво, ей никогда еще не разрешалось вот так гулять по лугам на закате одной... Но все-таки стоило в какой-то момент остановиться на ночлег.
И вот, когда путница пообещала себе добраться лишь до того высокого холма, откуда открывался, возможно, хороший вид и можно было заприметить какие-нибудь дома, будь они поблизости, а не окажись они - начать строить лагерь, Хютерово Светило вдруг пропало.
Настали мрачные сумерки, тени исчезли и все стало серым. Только пушные облака в небе все еще горели жутковатым багрянцем.
Но обещание - это обещание. Иделинда рисковала не успеть устроить лагерь затемно, однако азарт вместе с Хютером не потух. И она таки забралась на тот холм. И с того холма таки увидела таверну!
Трехэтажную, старую, фахверковую - она горела тусклыми окнами в низине, обещая вкусный горячий ужин и более-менее мягкую постель, пахнущую мышами. Устремившись побыстрее вниз, она толком не разглядела ее (да и что разглядишь в такой темени-то), и только уже приблизившись вплотную, увидала, насколько та была ветхой.
Деревянный каркас во многих местах прогнил, белые стены уже не были белыми, а в ночи казались вовсе черными. Черепица частично обвалилась, одно окно было попросту заколочено досками, да и маленькая пристроенная конюшня держалась на честном гоблинском слове.
Сквозь дыры в ее стенах виднелись две спящие лошади. Оттуда несло неубранным навозом, а из самой таверны пахло пригоревшим мясом. Но зато пахло! Там кто-то был!
А еще оттуда, со второго этажа слышались женские крики, будто бы несчастную девушку пытали... Ой, нет, кхм. Другое с ней делали, и ей просто слишком сильно нравилось. И мужчине тоже, если прислушаться.
Поверх старой стальной, уже насквозь проржавевшей вывески была прибита доска с кривой надписью на орочьем: "чорнай двор". У входа на лавочке сидел сутулый гоблин, настолько грязный, что сливался с темными стенами. Зыркнув на Иделинду недобрыми желтыми глазками из-под широкополой шляпы, он прохрипел:
- С тя, остроухий, дюжина медяков за вход.
Обслуживать коня, судя по всему, "остроухий" должен был самостоятельно.