- Лофатак! - мгновенно отреагировал Пучик, казалось бы, совершенно не подумав. Правда, гоблинский лофатак был совсем не гномьим лофатаком. Как и все гоблинское.
- От такие сделки мне по душе, братец! Знач, завтра как к Гавнецам подгонять бум, я тя в кустах сховаю, а сам пойду один и по-грю с парнями. Глядишь и девку приведу, хаха!
Присев на землю у костра, он откупорил бутыль, полностью развеяв Ольфриковы сомнения насчет ее содержимого - это оказалась на редкость вонючая сивуха, почти сырец, будто ее вообще на дегте варили. Иной люд с нее б скончался, но оркам все было нипочем. Они и камни, как орехи, с голоду жрать могут.
- О! А за хавчик пасиб! - улыбнулся до самых своих длинных ушей кобольд, и охотно накинулся на мясо с сухарями. - Вафе, ефль чефн, т-ньпраф!
Прочавкав, запив горлодеркой и громко сглотнув, Пучик повторил:
- Ты не прав, Ольфорк.
Он снова взял кусман мяса, жадно уцепился губищами за горло бутыли и сделал еще несколько глотков. Конечно, это все уже в его рот не влезло, а потому сивуха потекла струйкой по подбородку.
Ловко утерев ее голым тощим предплечьем, Пучик затем слизнул это все дело длинным языком, с которого выпал кусок мякиша на его брэ. Но недолго он там пробыл! Кобольд и его вернул на место, после чего зловонно рыгнул.
- Блафэнфтво! - с восторгом воскликнул он, выплюнув изо рта половину его содержимого и не заметив этого. - Но ты не прав, када гришь, чта жизь твоя небогата, коли осмь злотых за девку добушь. Этж дохера, братец. Да я два года на эть деньги прожву.
Жрать при этом он, конечно, не прекращал.
- От ты знашь, че я на ползлотого сделаю? Смари, тут целая схема. Я паеду в Ротбрг и там на улице с кожемяками сниму се угол. Прям на улице, не в доме. И буд загонять дамские перчаточки из нежной телячьей кожицы, ы. Гномей причем работы!
Он посгибал свои пальчики для ясности. Нос его, наполняясь кровью, как это бывает у выпивших зеленокожих, начал стремительно буреть.
- И за полтора серого пара, братец! Полтора серого, ты прикинь?! Они ж такие по осмь, а то и все ннаццать серых там. А у мня полтора - оп. И как мне эт удасца? О, эт целая схема, я те грю. Кароч, есь тут один швалевый, в Хюгеле, он годную одежку из козьей кожи шьет для людов. Но для дамских пальчиков козья толстовата, да? Их делают из... эээ... шевра. Эльфское словечко, да. Кароч, эт шкурка с самого животика козленка. Нежная-нежная, ммм! И тонехонькая, як бумажка. Но козленка на шкуру забить - дорого. И обработка-фотцеротка всякая, да, вот и выходят осьм серых. Но швалевый-то знашь, че удумал? Он...
Гоблин попытался вдруг сдержать смех. Удивительное дело, но только за время своего рассказа он успел выдуть полбутыли и сожрать все выданные ему сухари с мясом.
- Он... Кхм. Ща. Подожи, эт сложн сказать, - Пучик попытался продышаться, теперь вся его мордаха уже стала бурой от смеха и сивухи. - Он, кароч... фух! Козловые штуцеры! Ахаха! Свежует! Ты прикинь?! Ахахаха! Боги меня в жопу дерите! Штуцеры свежует! Ты прикинь?!
Он попытался запить смех горючкой, поперхнулся, закашлялся, согнулся весь, чуть ли не пронзая кожицу на спине позвонками.
- Но вся умора не в этм, - продолжил он, продышавшись и подняв палец. - Кароч. Кароч... Шванец-то, он ж сморщенный. И хер ты эт хер расхерачишь, да? Никто ж их и не пользует! Так эт дурень их эт... эт самое... козлу-то... штуцер... Кхххх... Стращает яро! А потом хоп топором по шее!
И Пучика порвало. Он упал на землю от смеха, схватившись за живот, будто его ножом пырнули. Какое-то время кобольд беззвучно трясся, неспособный глотнуть воздуха, но вскоре к нему вернулось самообладание.
- Ну и эт... кожица-т растянутая. И прям как эта... шевра эльфская, ага! Но кусочки малонькие, ток на перчаточки и хватит, да? От он и шьет их. Такие дела. А загонять некому - какая дура ваще козлиный цвайхандер на руки натянет?! Я б сам побрезгвал, бррр. Да и нет в Хюгеле людинок богатых. Эт ток в Ротбрге они шарятся - от я их там и буд загонять!
Пучик резко сел обратно, глотнул пойла, и сосредоточенно продолжил:
- А дальш как. Кто бут орочью одежу носить? Никто. Но у мня есть клеймо одного помершего гномьего мастера. Оно ващет для щитов - выжигать в уголке, но я-т буду им на перчаточках, ага. И грить, мол, из Акроплаца самого! Там, мол, гном этот разорился и распродал товар за бесценок. От я и продаю тут. Я еще знаю один секрет, как они клейма эти ставят, чтоб орки какие не подделали, ага. Так что даж сами брадачи не отличат! Хаха! И заживу, дайте мне ток лисьей удачи. Шапирон се куплю хороший, шерстяной какой, а то в этом шея мерзнет...
Гоблин аж поморощился и поежился. Почему при этом его голая спина не мерзла - одному Пертиссимусу известно.
- Хотя, канешн, твое дело покруч бут. У тя оно как-т... с душой чтоль. По лесам бродить, головы резать, ы. Сказка.
Покивав, понимающе, напрочь обуревший Пучик достал из своего шапирона кривенькую осиновую трубку, постучал ею по ладони, вытряхивая пыль всякую, продул, огляделся... и...
И нарвал с можжевелого куста иголок, да затолкал в трубку. Взял горящую веточку из костерка и закурил, запыхтел, закашлялся.
- Эх, блаженство! Кх-кх! Фикенова природа, дааа...
Лег, подложив ладошки под затылок, протянул лапы, закинув одну на другую, и уставился на воцарившийся в небе мрак беззвездной ночи.
- А ты, Ольфорк, ты че потом хошь делать? Или до конца жизни - головорезом?.. Не, я не осуждаю - дело эт такое... Ну... Все друг друга режут, че грить, - неожиданно грустно признался Пучик. - А ты хоть за грехи. Но потом-то че? Вы ж, люды это... стареете.