Сплюнув, мол, что ведьмы, что срань зеленая - один бес хорошего от них не жди, из города гнать надо, стражник оставил Ольфрика наедине с Пучиком. К счастью, гоблин скоро трусить перестал, задышал часто, не открывая глаз, да пробормотал:
- Выгодное дельце! Золото не пахнет, братец...
Перевернулся на другой бок, да прям там на полу и захрапел мирным сном. Храп у него, правда, был противный, надсадно-пронзительный какой-то, но зато кобольд не мешал следопыту проверить всю хату.
К слову, хворый был неправ - золото пахло. Словно ржавчина железная, но со сладковато-приторным оттенком. Больше всего его аромат напоминал тот, что можно было учуять, если вскрыть свежую тушку крысы. Одновременно притягательный и неприятный...
Однако вряд ли кто, кроме йорднуров, его слышал. Может, еще те эльфы, что духи готовили, но Ольфрик о них мало чего знал.
Ива была неряхой. И хотя старалась она уют навести, да дом в чистоте содержать, много где она про это забывала. В самых темных углах и вовсе паутина висела.
Вальдегар наводил порядок по-своему: что-то где-то он чинил, по-простому и грубовато, но добротно. А на что-то плевал и оставлял, как есть.
Вещей осталось много. Видно было, что хозяйка собиралась в спешке, взяв все самое ценное и даже некоторые свои вещи. Но большая часть тряпок осталась. И многие перья свои она не забрала, несколько из них разлетелись по полу комнаты на втором этаже.
У нее была коллекция разных трав, полезных и бесполезных. И сколько Ольфрик ни пытался понять, для чего именно она их собирала, никоий смысл так и не нашелся. Что-то она забрала, а что-то - бросила.
Затем, судя по всему, в хате еще побывали воры, дополнительно все переворошив. А может, это стражники все обыскали. Хотя в чем здесь разница?..
Служка, как выяснилось, жил на чердаке, куда вела узенькая неудобная лесенка. Да и чердак представлял из себя невысокую кладь под самой крышей, где следопыт только ползать мог. Даже для кобольда местечко было некомфортное. Зимой, должно быть, тут мороз держался, да и окошка никакого не было, чтоб летом жару развеять.
Однако лежак у кобольда был мягким, с теплым одеялом, и не вонял. Значит, хозяева мыться часто заставляли, да заботились немного. Одежда всякая осталась - простая, залатанная по-гоблински неаккуратно, но чистая.
На полу валялись хлебные крошки. Видать, жратву воровал и наверху ховался.
Из вещей Вальдегаровых примечательны были только пыточные инструменты. У него все было своим - плети, кнуты, клещи, кандалы, пальцедавилки, череподавилки, топор с прямым лезвием, веревки хорошие. Кнут был несильно испачкан кровью, что уже давно запеклась.
Странно, все это не разворовали - палаческий инвентарь был дорог нынче. Может, из уважения к покойному?
В небольшом погребе нашлись заготовки на зиму - соленья, да маринады в бочках. Несколько мешков картошки. Все, что было проще унести, конечно, уже унесли.
В общем, если не считать множества мелочей, не сказавших Ольфрику ничего толкового, то на этом было все. Разбудив гоблина, следопыт выдал ему указания, да выяснил, где находится трактир.
Харчевни в Хюгельмёзе было две - орочья и людская. Йорднур, конечно же, на ночлег решил остановиться во второй. В первой бы пришлось ради этого устроить драку.
С мужиками пообщаться удалось. Полезного они говорили мало - все больше свои догадки, да злобу на орков высказывали. Дескать из-за них тут все проблемы: и денег гномы из Ротберга не дают, и по улицам ночью ходить опасно, и девки гарные бесследно исчезают, и неурожай случился, да пес недавно сдох. Излаялся на кобольдов уродских, старый.
И в смерти Вальдегара орки тоже были виноваты. Сомнений в этом быть не могло: он их люто бил, по справедливости всегда, а они на него злобу затаили.
Топором по затылку - так только зельнь поганая и может. У люда все-таки совесть, да честь была. А у орков подобного не водится: посреди белого дня в хату пробрались, хозяина убили, да ложки серебряные все сперли!
А Иву запугали, видать.
Но она сама виновата - якшалась с нелюдью часто. Песенки гоблинам свои пела. А те ее по ночам в Эрдберен водили, к орочьим лбам, которые девку-то трахали. По что ей шнидельвутц зеленый понадобился, только самой ведьме известно. Но потом признаться, известное дело, она боялась, что орчеложица, вот они и грозились мужу правду рассказать.
Да зря страшилась - Вальдегар бы ее, конечно, выпорол, но потом мужиков бы собрал, да в лес за орками этими сходил. Но что вышло, то вышло. И поделом ей, если фотцу изорвут. Сама с зельнью связалась, глупая... Из-за нее муж, поди, зазря погиб.
Наслушавшись всех этих речей, да поев печеной оленины с пшеничной кашей, Ольфрик пошел спать, ибо на утро предстояло ему в лес орочий идти. А там уж вряд ли удастся отдохнуть в таком уюте...
Глава Вторая
Следующий день был одним из тех, когда не удается понять, поднялось ли уже Хютерово Светило или до сих пор длилась предрассветная пора. А если солнце и встало, то где оно там за этим несконачаемым пологом дымных туч?
Время будто застревало в такие дни. Тело не чувствовало дневной бодрости, а продолжало существовать в некой посленочной дреме. Да и разум вел себя похоже - мысли текли медленным, ленивым мороком, душа не пробуждалась и оставалась бесстрастна ко всему происходящему.
День ненаступившего утра. Если тучи никуда не уйдут, то так он и закончится бестолково: просто неживой серый свет потускнеет, да затем вдруг наступит ночь. Будто и не было ничего.
Ольфрик ждал на каменном мосту через скромную речку, что протекала меж городом и Эрдбереном. Сам лес покачивался впереди худыми высокими елями, почти черными этим утром. А за ними - высился вдалеке белыми шапками Закатный Кряж, утыкаясь в стальную крышку скучного неба.
Было ой как зябко, ночной мороз пока не уходил, а слабый, равномерный ветер лишь надувал холоду.
Копфгельдъегерь ждал Пучика, который, кажется, опаздывал. Если довериться своему чутью, то рассвет уже давно наступил... а кобольд, наверное, даже с постели не встал. Или где он там спал этой ночью.
- Ну и дубарь! - воскликнул мелкий, выходя из ворот.
Еще бы дубарь - одет он был в один шапирон, пускай и шерстяной. Тощенькие ручки держали мелкий сверток с, наверное, едой. Быстрыми, продроглыми шажочками, гоблин подскочил к Ольфрику:
- А я вчера провернул выгодное дельце, головорез! Ох какое выгодное!
Лукавый хитрый взгляд и самодовольная улыбка.
- Всево серый, а какую инфорнацью вызнал! И не натупил, не стал тя туда вести, шоб ты серый отдал, а сам сраз-заплатил, хэй! Своим серым. Такшта с тя серый, с меня - инфорнацья.
Гоблин аж выпрямился от гордости, сложив руки на груди, что для его горбатой фигуры было весьма необычно.
- Головорез, мне шепнули. Мне шепнули, где твою шельму видели после... этого-того. Ага? Она прям щас там может сидеть и тя ждать. И я знаю, где. Но серый-таки эт, возмести, братец, я в твое дело вложился, ващет.