Глава Первая
Хюгельмёзе.
История эта началась в Хюгельмёзе - небольшом городке в Людском Углу, который и не на каждой карте встретишь. Да и ежели он там будет, то лишь неаккуратной точкой отмеченным у самого края Эрдберенского Леса.
Правда, и сам лес, хоть он и был немалым, тоже редко кто рисовал на картах, ибо места эти были глухими и никому не нужными. Не эльфийский то был лес, полный жиробоких оленей и грациозных яблонь, о нет. Эрдберен представлял из себя высокие еловые чащобы, постепенно взбиравшиеся по склонам Закатного Кряжа, заполнявшие его мрачные узкие долины и таившие в себе угрозы, которые издавна не давали покоя людскому роду.
В первую очередь здесь жили дикие орки, беззастенчиво спускавшиеся с крутых склонов к подножьям гор, чтобы в жаркий Хас напасть на какую-нибудь Виссендом забытую людскую деревушку. Во вторую - всякая лесная погань, кою боялись и сами орки, не говоря уж о реттах. В третью же очередь в Эрдберенский Лес со всего южного Винкеля сбегались лиходеи разного рода, от разбойников до каких-нибудь полоумных колдунов, потому что искать их в этих ельниках себе дороже.
А посему слыли окрестные земли дурными.
Однако Ольфрику, сыну Ульфрика было не привыкать - родной Дихтенвальд, в котором он вырос и который располагался немного севернее, мало чем был лучше. Все одно: глушь, дикие орки, ночное отродье, да лихой народ.
И если простой люд это отпугивало, то такого, как герой нашей истории, только привлекало.
Итак, в третьей четверти дня прибыл он в Хюгельмёзе по дороге из Ротберга, в котором как раз и прознал, что местные законники ищут мужика его толка. Городок по виду оказался большим селом на невысоком холме, окруженным высоким частоколом, что почернел от старости.
А без стен здесь никуда - ведь прямо за Хюгельмёзе, буквально через речушку перейди, начинался мглистый Эрдберен. Как и полагалось в Людском Углу, средь прочих соломенных крыш издалека виднелась древняя каменная кирхе. Еще несколько богатых двухэтажных домов, крытых бурой черепицей, да десятка три простых крестьянских хат.
Обычная людская деревня, замученная орочьими набегами, коих в Винкеле было не сосчитать.
Полнеба заволокло густыми серыми тучами, обещавшими прохладную весеннюю грозу. Сквозь них пробивалось уже безвредное вечернее Хютерово Светило, блекло-желтым глазом насаживаясь на пики Закатного Кряжа...
И чувствовалось Ольфрику, что ждет его история печальная, как само это место.
Первым делом он поехал на центральную площадь, чтобы найти шутцманна, главного законника города, и договориться о заказе. Порасспрашивав народ, что как обычно с подозрением косился на его двуручный топор, Ольфрик быстро отыскал нужный дом, стоявший ровно напротив кирхе.
Все правильно, по обычаям: город держался на хютеранском и ордманнских культах. В кирхе славили Хютера и молились заурожай, а напротив стоял местный Кастеллум, где разбирались со всеми, кто захочет пойти лихой дорогой. Таков был устой. Так оно держалось многие века, если не тысячелетия.
Однако главное, что все-таки держалось.
И дом шутцманна всем своим видом демонстрировал, что простоит здесь еще до скончанья времен: фундамент и первый этаж из добротной каменной кладки. Фахверковый второй этаж из толстых дубовых балок. Настоящий Кастеллум - такому и огрин нипочем. Оплот Закона.
Только крыльцо вышло неудачное: нижние деревянные ступени не были прикрыты от дождя, а посему с годами прогнили до черноты. Того и гляди, что провалятся.
Ольфрик глухо постучал по толстой двери. Изнутри раздалось писклявое "Войдите!" и следопыт вошел, оказавшись в небольшой гостевой комнатке.
Справа уходила лестница наверх, слева - дверь, а по центру у стены стояла длинная скамья, на которой одиноко сидел мелкий зеленый гоблин в шерстяном шапироне и одних серых брэ.
- Тут очередь, - важно заявил он, скрестив лапки на груди.
И затем кивнул на место рядом с собой, мол, садись.
Однако не успел следопыт что-то сделать, как дверь раскрылась, явив ему самого шутцманна - рослого крепкого мужика лет сорока. Был он, как и полагается ордманну, в старой, но хорошей кирасе и с моргенштерном на боку. Законники всегда такими пользовались: ежели по черепу не бить, то руки-ноги переломает и в живых оставит.
Хотя коли надо - можно и по черепу.
Носил ордманн пышные угольно-черные усы, но был коротко стрижен головой, а еще явно норовист, судя по тому, как вспучились его глаза при виде гоблина.
- Ты какого хера тут уселся?! - рявкнул он на зеленокожего.
- Я в очереди! - огрызнулся гоблин.
На что шутцманн ответил молчаливым действием: отшагнул в комнату, взял оттуда длинную ореховую трость, да со всей дури хлестанул по кобольду. Тот взвизгнул, слетая со скамьи:
- Ты чё творишь?! Больно ж!
- Эта скамья для реттов! А ты его своим грязным задом мараешь, тварь.
Свист, удар, вопль. Гоблин попытался спастись в углу.
- Я ж местный, Гус! Ты чё?!
- Ты местный орк! - свист, удар, вопль. Мелкий шарахнулся в другой угол, но шутцманн достал его и там.
- Я тож свои права им... АЙ, сука!
- Нихера у тебя нет прав, поганый шойзаль! Пшел отсюда вон!
- У меня... АЙ! У меня ж де... АЙ! Да прекрати меня бить, мать твою!
- Встать смирно! - глаза ордманна полыхали. Казалось, он не замечал Ольфрика в этой тесной комнатке.
Гоблин, что был в два раза ниже люда, сгорбился в углу, пытаясь прикрыться ладошками. На одной уже проявился рдяной след.
- Никогда. Не садись. На реттову скамью. Запомнил? - процедил шутцманн, держа трость в замахе.
- Запомнил! - пискнул кобольд. - Гус, я ж за делом при...
Хтыщ!
- А!
Хтыщ!
- ДА ФИКЕНО ТВОЮ НАЛЕВО!
Пытаясь избежать гнева правосудия, мелкий вдруг потерял всякий страх и заскочил за Ольфрика, хватая его за ногу:
- Батька, защити! Гус совсем свихнулся!
Густав вдруг остановился, словно бы увидев, наконец, незнакомца в своем доме. Его взгляд был подобен стальной наковальне, легшей Ольфрику на плечи.
- Я с ним еще не закончил, - холодным тоном произнес он. - Мужик, будь добр, отдай Пучика.