В отблесках светлячков Тара пораженно рассматривала останки, по неясной причине лежащие вне гробов. Что с ними могло случиться? Неужели кому-то пришло в голову тревожить мертвецов?..
Ответ пришел неожиданно. И ничего хорошего он не сулил.
Когда выяснилось, что память у полуистлевших трупов ничуть не пострадала… Альтарина едва не закричала от ужаса, в последний момент зажав себе рот ладонью - вырвался лишь сдавленный писк. Наверное, ей еще никогда в жизни не было так страшно...
Хотелось не только кричать, хотелось исчезнуть, раствориться, не существовать. Лишь бы не слышать, как бесстрастно перебрасываются словами мертвые воины ордена Инквизиции.
Этот страх был за гранью здравого смысла. Нечто глубинное. Первобытное. С чем нельзя совладать. Этот страх порабощал естество, отнимал волю, лишал рассудка, накрывая ослепляющей волной.
Тару била дрожь - тем сильнее, чем больше голосов хрипели обвинения. Не в силах совладать с собой, она безмолвно вопила, вцепившись зубами в ладонь.
В чем-то они были правы - Альтарина действительно поступила не очень хорошо, создав магические источники света в этом... месте. Готтеслестерунг. Святотатство. Не поспоришь. Но разве был у нее выбор?
Какой же ненавистью горели их пустые глазницы… С какой же ненавистью они выкрикивали ее приговор… Похоже, последнего слова ей давать никто не собирался.
Помимо всего прочего, это было еще и обидно. Можно подумать, сами они сейчас двигаются не с помощью магии!
Но разве хютерингам что-то докажешь? Проще убедить эрфольгера выбросить в воду кошель с золотом... А ведь сами хютеринги могут и это. Пытаться договориться с ними бессмысленно... Ну, и что будет дальше? Они не отступят, это противоречит их сущности.
Инквизиция не меняет своих решений.
Пытаясь совладать со смятением, Альтарина принялась молиться. Вплоть до этого момента она не решалась обратиться к богине за помощью, дабы не гневить напоминанием о череде своих проступков, первым из которых стал поход в Гроссенвальд. Но теперь все несколько изменилось - ввиду угрозы жизни. Если кто и мог ей сейчас помочь - то лишь она. Тара, мысленно крича, просила покровительницу о защите от служителей Хютера.
И помощь пришла незамедлительно. Тара ощутила благоволение богини. Значит, та все же не отвернулась от нее... Сковывающий сознание ужас немного схлынул, теперь можно было думать не только о неминуемой гибели…
Интересно, а откуда мертвецам знаком орочий? Несмотря на продолжающую накаляться обстановку, Тара успела удивиться, поняв, что последняя фраза произнесена на языке, возникшем спустя тысячу лет после смерти короля Гангберта. А еще это натолкнуло ее на мысль, что среди спутников могут найтись не понимающие древнелюдского.
- Если кратко... Они хотят меня сжечь, - пояснила Альтарина слегка срывающимся от страха голосом. - Успокою: про вас не было ни слова.
Кажется, кроме нее, здесь вообще никому ничего не грозит. И вряд ли кто-то захочет это менять.
Тара не питала иллюзий насчет отношения к ней попутчиков. Ясно было, что эльфийка на то и эльфийка, чтоб ее ненавидеть; Волку она успела пару раз нахамить; Мирри, конечно, не оставила бы без помощи... но нельзя ждать многого от маленькой белки. Так что надеяться Тара могла только на герра Ольфрика. Если могла.
Ну а если нет...
Пусть эти реликты подойдут ближе. Ей есть что противопоставить ржавому металлу.
Альтарина глянула на мерцающих светлячков, жмущихся к потолку. Ну уж нет, они должны выдержать. Четверть часа, не меньше! Она рисковала не зря.
Сколько здесь этих поборников огненного искупления? Что, если ей не хватит сил?.. Она только разозлит их еще больше… Хотя куда уж больше.
Да, может быть, на всех сил не хватит. И что ей теперь, выйти вперед и сдаться?!
Тару вдруг разобрало зло.
- Я, ихь бин айне хексе, шойзаль, - с вызовом ответила она, глядя в глазницы рихтеру. - Ду бист рехт. Ферзухен михь цу немен.
Терять-то все равно уже нечего.