Звезда из огоньков, воссиявшая под высоким, древним сводом склепа, бросила свой белый магический свет на покрытые слоями пыли саркофаги; на колонны, исчерченные очередными барельефами о войнах и смерти; на холодный, каменный пол.
Миралисса не врала: некоторые гробы были вскрыты, а тела погибших хютерингов - выброшены прямо в пыль. Старые, ветхие доспехи были изъедены и искорежены ржавчиной. Полуистлевшая, черная от древности ткань, спадая лоскутами с трупов, терялась где-то в слоях пыли. А сами хютеринги, не обратившись по какой-то причине за сотни лет в скелеты, все, как один, смотрели своими пустыми глазницами на потолок, прямо в его центр, где сияла нездешним светом звезда Альтарины.
Засохшее, почерневшее, покрывшееся пылью и паутиной мясо все еще тянулось по серым костям. Сквозь прорехи в груди были видны ребра, а за ними - сжавшиеся от бездействия обугленные черные сердца. И этот свет, белый свет нездешней магии вдруг показался всем таким... лишним. Чужеродный, неестественный, живой и яркий - ему было тут не место.
И самим Тариным огонькам здесь тоже стало неуютно: они задрожали, затрепетали, словно пристальный, недружелюбный взгляд мертвецов их пугал, гнал отсюда.
А затем один из трупов вдруг поднялся с пола.
Доспехи задребезжали, заскрежетали друг об друга, осыпаясь трухой. Многолетная пыль огромными клоками полетела на пол. Порвалась многослойная паутина. Заскрипели сухие суставы, затрещали мертвые мускулы. Зашелестело редкими ударами черное сердце...
Но он все-таки встал, не сводя взгляда с источника света. Пристальный, суровый взгляд. Полусгнившие веки недоверчиво прищурились.
- Готтеслестерунг, - прохрипела нечеловеческим голосом разрушенная гортань.
- Бёсвиллиг, - поддержал первого другой хютеринг.
Он тоже, теряя грязь, пыль, части доспехов и одежды, поднялся с пола, гневно щурясь на неяркий свет.
- Дас лихьт. Бёзе лихьт. Цойбериш лихьт! - яростно воскликнул третий, вынимая с протяжным скрежетом меч из поржавелых ножен.
Древнейшее орудие инквизиторов. Некоторые части его лезвия оказались настолько ветхими, что осыпались черным тленом на пол. Но все же этот клинок мог запросто пронзить тело смертного.
А эта булава четвертого мертвеца легко проломит голову. Ржавчина ей не страшна: все длинные шипы остались на месте. Моргенштерн - имя ее.
- Айне хексе ист хир, - проскрежетал четвертый своей глоткой, засорившейся пылью.
Все трое медленно опустили взгляд с потолка на него, а тот, все так же недобро щурясь, смотрел прямо на Альтарину, прятавшуюся от них во тьме. Постепенно, щелкая полуразвалившимся плечевым суставом, он поднял руку с указующим на волшебницу перстом. На черном искривленном временем пальце желто-серым огрызком красовался длинный трупный ноготь, потрескавшийся и расслоившийся...
- Ди хексе! - свирепо воскликнул первый, тоже увидев в непроглядном мраке Альтарину. Та саму себя не видела, но мертвецам, судя по всему, свет был не нужен. Тем более уж магический.
Наконец, появился пятый, медленно выйдя из алькова. Его отличали прочные, выдержавшие проверку временем доспехи, длинная черная рваная ряса и внушительный двуручный молот, сжимаемый в стальных перчатках.
Пятый не носил шлем и, судя по гладкому скальпу, перед смертью брил голову, но не лицо - длинная, спутанная, грязная борода доходила до центра его нагрудника, где красовалось ржавое Хютерово светило.
Он тоже смотрел на "ди хексе", пристально щурясь, словно оценивая ее.
- Дас дайниге уртайль, майн рихтер? - вопросил один из мертвецов.
Рихтер остановился, смеряя взглядом Альтарину. Оскудневшее кожей и мышцами лицо его не предлагало никакой надежды - оно выражало лишь праведный гнев самого Хютера, увидевшего то, что сотворила "ди хексе" в склепе его воинов.
- Айнешерн! - закричал он яростно.
- Айнешерн! - подхватили остальные. И присутвовавшие в зале живые вдруг поняли, что мертвецов было отнюдь не пять. Судя по хору еле работающих глоток, их здесь "пробудилось" не меньше дюжины, а то и больше.
- Бештрафен! Ди хексе айнешерн! Дурх фойер гелёйтерт! - кричали разъяренные трупы, с жутким грохотом вынимая оружие из ножен, хватаясь за щиты, ломая каменные крышки своих саркофагов и восставая из могил.
Рихтер же, закинув тяжелый молот на плечо, вышел первым, оглядев спутников ди хексе, и бросил им на орочьем:
- Отдат ведьму.
Судя по тому, как за его спиной выстраивалась армия оживших трупов, вознося мечи, топоры и моргенштерны, в противном случае их ждал тяжелый бой.