Обработала Миралисса царапины Ольфика, убедившись, что яд от колючек не проснется в крови в самый неподходящий момент, напомнив о себе жаром и потерей сил. Убирая в сумку медицинские принадлежности, эльфийка заслушалась немудреной балладой, с чувством исполняемой Альтариной. Сама она слышала немного другой вариант в исполнении эльфийского барда, но вот слов вспомнить не смогла, что-то там было еще, что цеплялось за краешек сознания, но никак не оформлялось.
Пытаясь поймать ускользающее воспоминание Миралисса, вдруг, испытала такую невыразимую тоску, такой всепоглощающий, убивающий холод ею приносимый. От которого медленно остывает сердце, все медленнее течет по жилам остывающая кровь, все сильнее чувство безысходности и бессмысленности бытия. Даже желание умереть, что бы не испытывать этого противного все детям Мьелит чувства, исчезает и остается только не-жизнь, до краев наполненная только одним – глухой, черной тоской.
Миралисса, сравнявшаяся цветом с первым снегом, медленно осела на землю, не в силах справиться с силой эмоций ответившей богини. И вдруг, словно свет маяка среди бушующего моря, возник яркий, пылающий огонек жизни среди беспросветной тоски и мрака Гроссенвальда. Возник, согрев застывшее сердце эльфийки, вырвал из-под тягучего полога кошмара. Девушка потянулась к этому огоньку, пылавшего маком на пепелище леса, потянулась с благодарностью и поддержкой: "Держись, мы скоро..."
Девушка судорожно выдохнула, оказывается, все эти невыносимо долгие мгновения она задерживала дыхание.
- Он жив, - прошептала она, - Жив и ждет нас! И, кажется. я представляю где его искать.
Миралисса обвела всех еще слегка затуманенным видением взглядом.
- Выдвигаемся?