Факт прибытия экзекутор пусть предельно сухо, но все же отметил, однако ни приказов высаживаться, ни более детального плана дальнейших действий, ни даже общего обсуждения взаимодействия между группами за этим не последовало. Только приказ сопровождать агентов инквизиции, переданный по закрытому каналу связи. Посыл был понятен, – мы в одной упряжке, но каждый сам по себе. К тому же, длительная пауза позволяла проверить, кто из формально равных, но таких разных аколитов возьмет на себя обязанности лидера. Такая модель поведения определенно находила отклик в сердцах арбитров, включая самого Мордекая, но, к сожалению, холодный рассудок говорил, что их общие шансы на выживание в предстоящем деле все же снизились.
К удивлению “Призрака” первым подал голос не “несвятой отец”, а Дрейк, хотя это могло говорить лишь о врожденной нетерпеливости и свойственном большей части знати нежелании ждать чего бы то ни было. Речь аристократа была таким же витиеватым потоком грамматических диковинок, как и у большинства малфианских дворян, что только подтверждало последнее предположение. Впрочем, повисшая в “Химере” вязкая тишина и самому арбитру казалась несколько неуместной, так что он был почти благодарен аколиту. Почти. Заговоривший же вторым Сильвестр, наконец, оформил желание покинуть транспорт в простые и понятные слова, подтвердив подозрения арбитра относительно того, кто из агентов Инквизиции может считаться неформальным лидером группы. Священник-еретик, к мнению которого прислушивается пара тяжеловооруженных бывших военных, натренированное убивать ведьмино отродье и вероятно неплохой снайпер. Прекрасно. Просто прекрасно.
Дернув за отвечающую за открытие десантной рампы контрольную рукоять, Мордекай чуть заметно повел плечами, приноровляясь к привычной тяжести штурмового щита, и в последний раз провел пальцами по ребристым цилиндрам осколочных гранат на поясе и рукояти закрепленного за спиной дробовика. Не то, чтобы он ожидал нападения, но у него не было информации о том, что в участок сообщали об их прибытии, да и забывать о том, что перед воротами сейчас строятся сослуживцы той продажной гнили, в компании которой сгинул арбитр Месснер, тоже не стоило. Он еле заметно поморщился, когда тяжелый, влажный и несущий несметное количество отвратительно-химических ноток воздух проник внутрь “Химеры”, но это были все эмоции, которым было суждено посетить его лицо. Там, на площадке перед пятиугольным рокритовым бункером участка В-29 он будет воплощением власти закона. Напоминанием о том, что воздаяние неотступно следует за преступлением. Символом правосудия. Бессердечным, беспристрастным и, если придется, безжалостным.
Священник, как и ожидалось, вылез первым, за ним последовала Аделина, чья роль в группе до сих пор оставалось для “Призрака” загадкой, а затем и нетерпеливый Дрейк в этих своих полуочках полу-шлеме, которые делали его похожим на какого-нибудь эксперта из группы анализа улик, что работали на особенно важных и запутанных делах. Все трое явно устали сидеть на жестких металлических скамьях и первым же делом отправились к нарядному офицеру, выказывая арбитрам и их командиру не больше уважения, чем те выказали самим аколитам, и Мордекай, пусть и без особого желания, пошел следом. Он сколько угодно мог ненавидеть, презирать и осуждать слуг Инквизиции, но его приказом были не этическая оценка и не рефлексия, а их сопровождение, охрана и силовая поддержка. А приказы не обсуждают. Даже такие, от которых сам себе грязным кажешься.
– Мордекай Красс, – хрипло представился “Призрак”, вставая чуть позади и правее да Скальи и его подопечных, и, обводя шеренгу лансельеров холодным оценивающим взглядом скрытых за лицевым щитком глаз. Являются ли преступниками друзья преступников и их братья по оружию? Кто знает, кто знает.