Время от времени Рамиро отрезал своим кинжалом мясо от вяленой говяжьей ноги и отправлял себе в рот. Он не видел Доменико уже три года. Когда кондотьер только поступил на службу семье Колонна, этот парень ещё пешком под стол ходил. В то время Рамиро впервые приехал в Рим и надолго поселился там, выполняя более и менее грязные поручения отца Доменико. По долгу службы узнал половину столичного воровского подполья. После покушения на жену герцога два года жил в его доме, отвечая за безопасность семьи. Когда французы заняли Рим, Колонна на время переехали в Палиано. Рамиро же было поручено собрать небольшую кондотту и отправиться в распоряжение Моро Сфорца. Большинство ребят в отряде никогда раньше не воевали в поле, но все были толковыми, со всеми Рамиро был лично знаком и всем доверял. Cacciatori провожали французов до самого Турина, практически не рубясь в битвах, но устраивая точечные диверсии разного рода, потихоньку пускали кровь войску Карла VIII. Французы капитулировали, и отряд на какое-то время остался без работы. На пути из Асти гонец от Колонна перехватил Рамиро и отправил на помощь Доменико, который начал какую-то игру в Пьяченце. Доменико был тем ещё ублюдком, но притом обладал острым умом. Впрочем, Рамиро оба этих качества считал за достоинства. Этот парень утопит город в крови, но добьётся своего. Главное, чтобы местные predators не утопили его самого. Опытный пёс со своей стаей ему пригодится. Хе.
Мои ребята как раньше не знали о том, что я работаю на Колонна, так и теперь. Они получают честное soldo от меня и слушают мои приказы. К тому же, они знают что случится с тем, кто вдруг покажет гнильцу. Фабрицио ухитрился выкрасть из моего шатра казну, но далеко не убежал. Его тело с выпущенными кишками осталось висеть на дереве, под которым стоял наш лагерь.
В письме Доменико кратко изложил план: я поступаю на службу местной вдове из знати, Женьев Пикколомини. Доменико будет скрытно поддерживать со мной связь, чтобы я мог втереться в доверие к его противникам. Умно. К письму прилагалось описание стоящих внимания людей города. Коментарии были в присущей Доменико манере, полные яда и презрения. От этого письма как будто дохнуло старым Римом. Мне не хватало этого чувства.
Можно было бы расспросить крестьян об Апостоле, да ничего кроме баек эти somari не знают. Если мимо будет проходить стоящий человек, я его замечу. Тогда стоит поговорить. А если нет, дождёмся вдову и, наконец, глянем на эту Пьяченцу.