Пустыни и Трехречье. Запад
В чадном дыму выгорает пустыня, бредят миражи и песок корчится в огне.
В шестом веке состоялся последний страшный бой полуголых дикарей. Четыре армии выдвинулись против усуулов, - не кому было помочь карликам, не кому было протянуть руку помощи. Равнодушно взирали на разыгрывающуюся трагедию высокие горы, но мало кто из разумных смог впоследствии воссоздать отгремевшие события. Люди пустынь еще не вели записей и не сохранилось летописей чтобы помянуть храбрость павших
Дюны видели. Зелень выгоревшего неба, когда льдистая синева превращается в выцветшее болото, взирала с недосягаемых высот. Впитывала в себя земные картинки. Небо видело как пришли с запада хеши - шагающие ровными рядами жукоглавцы, ведомые своей царицей восседающей скрестив ноги на огромнейшем из Пурров.
Мрачным рокотом отзывалась скалистая пустыня прислушиваясь к шагающим легионам жукоглавцев. Рр-ром. Рр-ром. Рр-ром! Хеши шли дружно, шли в ногу, потрясая щитами для устрашения. Скрежеща жвалами. Ударяя копьями о землю. Царица услаждала свой взор впитывая картину боя – красный шар солнца в вышине, зловеще пришпиленные тени. Клыками гром-змеев недосягаемые горы возвышаются, трещинами дыбится измученная земля. Красиво. Поделенный на шестигранники мир отразился в глазах царицы. Прекрасно…
А потом единый легион дрогнул подчиняясь ментальному приказу и строгий порядок разбился – неприятельские войска сошлись в смертельной схватке. Крики. Брань! Тревожный скрежет и смерть. Пурры врезаются в живые тела, погибают пронзенные стрелами, рвут на части хлипкую плоть чернокожих уродцев.
Крепко стояли гордые усуулы – но если скрестить два лучших копья, одно обязательно сломается, так сломалась и сила карликов. Дрогнули. Отступили. Укрылись в городе, обстреливая врага грозными и мощными стрелами. Красными. Злыми. Алкающими дрожащей плоти поганых хешелюдов.
Но хеши сражались в шестом веке иначе. Хитро. С заковыркой.
Вместо честных сражений жукоглавцы взяли город в крепкую осаду, день за днем, месяц за месяцем пытая усуулов голодом и безнадежностью. Карлики стояли крепко – даже когда пересохли источники и разлагающиеся мертвецы заполнили кривые улицы несчастного Уухешави, уссуулы не дрогнули.
Хеши вошли в мертвый город когда не осталось живых. Умерли почти все – Те, кого смерть все же помиловала, взяли свои луки и копья в дрожащие руки и вышли на последний бой. Преимущественно женщины и дети, худые старухи с иссохшими мешками грудей. Беззубые старики. Они сражались до последнего, сражались с упорством обреченных – сражались страшно, зло. Но хешам не ведомо сострадание к инакоглавцам - фасетчатые глаза оставались холодны к подвигам чернокожих людей. Уухешави был вырезан с корнем и не кому было сложить песен о последнем подвиге его несчастных жителей.
А жизнь двигалась дальше, благоволила хешам посылая жукаглавцам благие годы процветания.
Все больше становится пурров, вдоволь еды доставляемой из зеленых областей. Царство богатеет новыми хивами, новыми кошми полнятся земли Нештек. Забыты страшные сказки о временах голода – нынче Нештек улыбается своему народу. Процветает торговля с хамари. Приходят издалека рассказы о победах богоизбранных солдат, сама царица, случается, посещает отдаленные ульи. Народу тогда набивается великие тысячи, - люди тянут к Упорядоченной свои ладони, священных хешелюдиков и маток-хранительниц, кашментари потеют и мучаются от боли – пытаясь удержать собственных подданных.
На таких столпотворениях затаптывают несколько десятков человек, но оно того стоит! Кошми удостоившиеся того, чтобы увидеть вечносиятельную проживет долгую и счастливую жизнь. Считается, что это залог удачи и бесконечного порядка в грядущей жизни.
Фоу не воевали. Фоу убивали, грабили и разоряли вымирающие деревни, к концу века отвоевав для себя новую землю. Армии под предводительством военных вождей, двигались дальше и дальше, и однажды пришли в пустынную местность необыкновенного жара и вечной бескормицы. Растрескавшаяся земля. Ядовитые озера.
Коням здесь не выжить!
В ужасе застыли легионы фоуветян встретившись с незнакомым им миром – иные слегли от пустынной горячки, иные в страхе двинули свои сотни назад. Иные испытали страшную боль, ощутив в своей голове нечто новое и невыносимое. Что-то страшное, что ворвалось в сознание простых воинов и высших жрецов тяжелой гибельной мукой. Так телепаты фоу повстречали жукоглавых уродцев хешей.
Ментальная сила цариц управляющих своими воинами, обернулась для фоуветян страшной пыткой. Фоу не жуки, фоу не могут внимать зову Цариц. Но многие из телепатов сошли с ума в жутчайших муках расставшись с жизнью. То был неожиданный и мрачный эффект! Жукоглавцы и фоуветяне не могут жить рядом – болью, болью, невыносимой болью оборачивается для фоуветян встреча с хештеками!
Зеленоглазые люди не пошли в пустыни, напуганные чем-то грозным и прежде неизвестным для них, фоу двинулись в свои родные зеленые степи. Кони падали издыхая от жары и бескормицы, ломались колеса у телег, больные люди оставались на раскаленной земле, чтобы умереть и быть растащенными неутомимыми хешелюдиками. Множество воинов погибло в пасти хитрых гром-змеев, множество отравилось испив горькой водицы из отравленных оазисов. Так пустыни встретили Фоу – а ведь было это только приграничье и настоящее царство дюн начиналось гораздо дальше.
Умасленный череп гордой воительницы блестел на солнце, достойные мужчины обходили сие поганое место с руганью и плевкам, но Хашум-Эйге, прозвавшая свою лавку «У Хашум-Эйге» это не смущало. Лук карлика на счастье, крепкое копье для значительности. Торг шел неувернно, прямо сказать очень робко, - ведь даже презренные рабы стеснялись покупать что-либо из рук женщины. Хашум-Эйге лишь радостно склабилась, попивая из глиняной чашечки бодрящий отвар гриба прозванный воительницами «чайгте». На войне Хашум встречала гораздо более худшие вещи, нежели плевки и оскорбления. Гнев мужчин собственной расы всего лишь укус хешелюдика в сравнении с укусом хеша-воина. Даже смешно, когда эти глупые мужчины надувают щеки.
И все же, не так просто складывались события для Хамарийской Империи в целом.
Женщина торгующая на рынке, - невиданное, позорное дело! Общество негодовало, общество волновалось штормовым морем. Бабы вышли на торг! К жирнейшим отправились баи и просители. У Империи сейчас не лучшие времена, разве могут женщины отнимать рабочие места у наших сыновей!? Разве можно столь поганым образом менять наши традиции. Женское место в доме – если каждая баба вооружившись копьем начнет строить своих достойных мужей, что, ЧТО из этого получится?
А времена и в самом деле выдались неважными. Империя и в самом деле надрывалась, рвала из себя жилы воюя на далеком юге. Во все времена хамарийцам едва хватало ресурсов в пустыни. Несколько веков удавалось сохранить хрупкое равновесие, но в шестом веке равновесие это нарушилось и хамарии потребовалось множество новых товаров.
Главным образом недоставало древесины – чахлые леса пустынь не годились для вырубки – каждое дерево там с палец тощего аглы, трухлявый ствол проеден жуками и гнилью. Настоящих же зеленых лесов у хамарийцев почти не было, переданная от хешей земля стала небольшой помощью, но слишком, слишком мало этого для Хамарии!
Урлоки и урломари более не отправлялись на войну – множество поганых бездельников этих расплодилось на побережье, урломари по-крайней мере ловили рыбку и добывали питательных морских гадов к щедрым столам баев. Урлоки же просто жрали, плодясь и наполняя собой землю.
В иные годы, - у баев было множество жен, но сейчас все иначе – хамарийки уходят в цахалы, записываются туда радостно, передавая вести друг другу. Там можно вырасти! Там можно получить доспех, там, именно там обретешь ты свою душу сестра! Те, которым повезет вернуться назад – изменятся, в корне переосмыслив для себя хамарийскую жизнь. Им более не нужны дети и мужья, хамарийки занимаются торговлей отправляясь для мена к хешам. Большинство же хамариек гибнет в уссуульских войнах и детей от этого больше не становится.
Для самих баев война растратное и пустое дело годное лишь для женщин. Впрочем, истории проникали в общество – говорят, бабы в цахалах отвоевали при помощи хешей немного земли для Империи. Говорят, многие женщины поселились там, услаждая свою душу боевыми походами и грабежами. Говорят, неких далеких врагов уссулов становится все меньше – но какое до этого дело баю, прожившему всю свою достойную мужскую жизнь вблизь столицы. Почему? – думает он. - Почему мы голодаем и рвем из себя жилы чтобы истреблять врага коего мы даже не видели! Какая от этого прибыль лично мне и моим сынам? А ведь эти карлики вполне могли бы сгодиться для хорошей торговли…
В шестом веке, впервые за много веков, людей в Хамарии умерло больше нежели родилось. Опустели великолепные гаремные пещеры прославленных баев, размножились тупые урлоки на востоке. Орды этих странных полудрузей принялись пощипывать приграничье (17.22, 17.23).
Хамарийки научились изготавливать луки в подражание чернокожим карликам, мужчины же разрывали кожу на своих голых черепах от возмущения – богатых, высокомерных баб становилось в Хамарии все больше! Пошлые. Одетые нарочито ярко, непуганые бабищи эти могли даже и пожелать мужчине засунуть свой раздвоенный язык прямиком в зад, если его возмущение становилось слишком уж сильным.
Исчез в веках орден Первых. Говорят разгневанный Червь отправил первопроходцев к черным людям, чтобы принести дары мира. Но кто бы стал принимать подарки и украшения от своего заклятого врага, от врага который грабит, разоряет и убивает без всякой жалости, истребляя твоих женщин и детей?
Разгневанные уссулы сняли с первопроходцев кожу, набив разноцветными камушками кишки поганых врагов. Так. Первые исчезли из истории Хамарии. Мужчин эта история не слишком интересовала, а женщины посмеивались: «Ну надо же, сняли кожу! Смешно. Смешно что эти глупые мужики умерли от рук карликов-уссулов! Только мужчины могут быть такими глупыми и жалкими!»
На востоке, рядом с империей Хамарийцев изревле жили Урлоки.
Иногда в эти сухие края наезжала большая Мамочка, - покарать слишком глупых и наградить достаточно умных. В годы же ее отсутствия, урлоки развлекались ленивыми междуусобицами и пощипыванием жирненьких коротышек хамари. Воровали еду и глиняные тарелки, уводили на жратву рабов и слабых аглы.
В шестом веке, как и в пятом, мамочка призвала свои армии на войну, и урлоки вняв ее призыву отправились дружными рядами бить неприятеля! Впрочем, дружными урлоки были только в воображение Мамы. В реальности же это было стадо тупых ящеров вооруженных махушами, периодически ссорящихся, периодически дерущихся, озверевших от долгого пути и готовых убивать кого угодно по его завершению.
Орды урлоков легко смели усуулов – хилый неприятель был разбит в пух и прах, даже костей не осталось на поле боя, ибо зеленокожие трололоки не слишком разборчивы в еде.
Хорошая выдалась битва, хорошей выдалась обжираловка по завершении этой самой горячей битвы. А потом урлоки столкнулись с собственными же мятежниками. Мятежники эти были недооценены большой Мамой – решив усовестить своих разбушевавшихся детей, мама допустила оплошность. Она забыла что командует свирепыми урлоками, а не какой-то иной расой.
Мятежники были свирепы и сильны, с легкостью перебили они отряды телохранителей Всеурлокской Матери. Сама Ма была ранена метким броском копья. К счастью для правительницы, рана оказалась не смертельной и не слишком страшной на вид - то было замечательным везением, ведь у урлоков существовал древних и красивый обычай пожирать своих раненых бойцов!
Раненая Ма отбыла на Мнар, а урлоки остались в пустынях чтобы биться с урлоками же.
Большой толстый кун хранитель дома. За века приручения куны стали больше и свирепее, это не только кот, это друг и защитник! Длинношерстный. Умный. Не подчиняющийся грубой силе. Гордый хищник разглядывающий мир вертикальной прорезью зрачка.
Люди Торна посмеивались – куны свирепы как сами иберы, и нельзя их обратить в рабство с помощью грубой силы!
Дети игрались с котятами, взрослые же звери редко когда подчинялись хозяину, предпочитая жить возле людей, но не склоняться перед их властью. Стараниями кунов исчезли крысы. Не на совсем конечно, но теперь, по-крайней мере крысы жили не на виду людей, - вездесущие грызуны портили зерно и шкуры, портили мясо, еду. Но куны не позволяли размножиться им слишком сильно, поддерживая стабильную численность шнырливых паразитов.
Как-то само собой пошло что иберы полюбили своих кунов – появился даже мелкий божок напоминающий куна…
В шестом веке у Иберики не было больших побед и свершений.
На далеком востоке мятежники бились с Вальхириями оставив до поры Западную Иберику в покое, а люди Андалов меж тем восстанавливали свою страну.
В это столетье для Иберики выпало много неудач. Нашествие муранчи. Голод. Долгие мучительные засухи – когда выгорали поля иберицы и деревянные мотыги не могли пробить земли спекшейся в корку. Захирела и покинута гордая Блейна, места в тех диких краях опустели – люди потянулись поближе к столице, чтобы найти убежище в годину Торнового Проклятья.
После голода пришли болезни в стада тобосов – множество быков погибло умирая от неведомых хворей. Множество богатых пэров разорилось потеряв все свои стада.
Иберика терпела. Иберика держалась крепко. Скальды поддерживали народ рассказывая о силе и стойкости, жрецы кормили людей вблизь больших храмов. Бедная похлебка эта вываривалась на корнях да листья, мяса и иберицы в ней почти не было, но для вкуса добавляли кусочки рыбы. Еда отвратительная – но все же еда.
Больших бунтов не было, но шепотки в народе все же поползли – Возможно, Андалы прогневали чем-то яростного Торна? Возможно, им не место во главе государства?
Без устали перемещался по своей стране вождь Одрин, ободряя пэров и воинов. В конце столетия этот гордый вождь погиб от броска крепкого дротика. Говорят, его убил один из фанатиков, уверенный что именно вождь прогневал Великого бога. Несчастный, умученный голодом убийца был предан страшнейшей смерти, а Одрина сменил его малолетний сын.