Великие Пустыни.
Хешелюдики существа неутомимые и упорные в своем труде! Песчинка за песчинкой возводят хешелюдики в сердце пустынь свои диковинные шестиугольные города. Иной путник, - незнакомый с пустынями, умирающий от жажды, изнывающий от невыносимой нечеловеческой жары - завидев издали высокие города, вдруг воскликнет от нечаянной радости: О всемогущие боги, я спасен!
С радостью рванется эта несчастная душа в объятия благословенной тени, - в ушах сладостно замурлыкает вода, полуослепшие от яркого песчаного сияния глаза, увидят глубокие ручьи и синие реки. «Я спасен!» Завопит человек, с трудом разлепляя свои покрытые гнойными корками почерневшие губы. Рванется вперед, падая и обдирая о стеклянистый песок слабые колени. Рванется…и расхохочется в безумном, смертном смехе. Осознавая собственную страшную учесть.
Здесь нет людей! То город хешелюдиков –гордый и бессмысленный город насекомых в котором нет для человека воды и еды. Где-то там, на недосягаемой глубине прячется королева и ее трудовой народ. Рабочие трудятся и расширяют коридоры, в сладком сне нежится жирная самка, в перерывах откладывая яйца и пополняя улей новыми рабочими. Только ночью, когда песчаный жар спадет и придут холода, насекомые покинут свои уютные шахты в свете Великого Стража увенчанного туманным кольцом. Днем же, здесь равнодушно посверкивают песчаные стены, выстроенные при помощи клейкой слюны хешелюдиков. Идеальные. Прямые. Странно совершенные и недосягаемые.
С яростью погибающего животного, набросится умирающий путник на крепкие стены хешелюдов, надеясь добраться до живого гнезда. Зачем? Для чего? Что он сможет там найти…?
…Путник не скажет. Он лишь будет крушить неожиданно прочные граненые стены высотой в человеческий рост, разбивая собственные слабеющие руки до крови. А когда раскаленный день сменит льдистая ночь, хешелюдики поднимутся из своих нор чтобы обгладать тело несчастного, и накормить его потрохами королеву да собственных личинок. Со временем, благодаря трудолюбию этих насекомых не останется даже скелета – вцементированный по крупинкам в невозможно прямые стены, погибший человек станет достоянием вечности…
Малыми событиями полнится малая жизнь хешелюдиков, иное дело жизнь их старших собратьев хешей!
Грозным валом двигаются армии неутомимых жукоглавцев, стройно, в ногу, шагая на горизонт. Копья. Скрежет жал, равномерный топот сотен ног. Пустыня слизывает следы, но долго еще стоит в воздухе оранжевая дымеп.
Непобедимые, страшные орды жукоглавцев – об их наступлении узнаешь по тревожному гулу, по робкой, испуганной дрожи сияющих песчинок. Вперед, вперед и еще раз вперед двигаются армии хешти! Ползут, словно грозовое облако по осени, обещающее невиданные бури и сухие ураганы в больших пустынях. Это там, в тылу, изнуренная страна посылает свои последние запасы могучей армии. Утомленные кошми и похудешие кашментари рвут из себя жилы, чтобы прокормить солдат. С хрустом валят деревья. В кровь разбивают мозолистые руки. Войскам нужна еда, оружие, нужны припасы и вода. Много чего нужно…Днями и ночами раздает приказы неутомимая Ньярлампотеп. И жукоглавцы двигаются вперед – двигаются, чтобы победить! Горят хилые селения бунтующих хамарийцев, горят приграничные палатки и маленькие хаммариминовые рынки. Горят, собранные в кучи кашминовые горы – сладкий наркотик будоражит мозг простых солдат, наполняет мучительной силой утомленные кости. Пошатываясь, солдаты высасывают последние капли воды из жучка-водоноса, в период короткого дневного привала, когда солнце особенно распаляется и даже хеши вынуждены прятаться в спасительную тень. В этот самый момент, уставшие хеши придаются еще одному развлечению пока, что не попадающему под запрет Всевидящей Королевы. Жукоглавцы устраивают азартные игры с хешелюдиками, выставляя королеву против королевы…
…Вообще-то, хешелюдики вошли в общество Хешти на правах священных новообретенных братьев. По началу. Пытались говорить с жучками мудрые жрецы и некие наивные кашментари пытались установить мыслесвязь с хешелюдиковскими королевами. Ожидали узреть признаки дивного разума, узреть некое родственное чувство. Шли года. Хешелюдики знаков не посылали.
Хешей удивляли невиданные, невозможно прямые города хешелюдиков – высокие, симметричные, в десятки раз более совершенные нежели города самих хешти. Увы. То была лишь жестокая шутка природы: с одинаковым равнодушием хешелюдики пожирали трупы хешей, хамарийцев или усуулов; не отзывались на имена, не говорили, не устанавливали телепатическую связь с кашментари. К сожалению. Хешелюдики оказались всего лишь насекомыми, такими же тупыми как и водоносный жук.
Впрочем, простые солдаты очень скоро обнаружили интересное свойство хешелюдов: если поместить рядом двух королев – те устраивали между собой кровавую бойню, дрались до смерти – откусывая друг другу конечности и под конец голову. На «свою» королеву можно было поставить пару водоносных жуков, красивое украшение или большой бугристый череп дохлого хаммарийца. В общем, можно было поиграть в азартую игру. Наслаждение, конечно не такое прекрасное как вдыхание хашминового дыма, но все-таки, какое-никакое развлечение! Солдаты кормили хешелюдиковских королев вручную, таская на счастье крошечные клеточки с этими насекомыми.
Хешелюдики тому причиной, или нет, но на юге хешам улыбнулось счастье. В кровь разбиты мятежники и заселены новые земли! Вытоптаны и преданы огню хаммариминовые луга, бельмами выпученных глаз, пялятся на солнце головы хамарийских торговцев, насаженные на колья.
На севере, увы, дела складывались не так радужно…
...Долго бежали усуулы, в панике отступая пред непобедимыми ордами жукоглавцев. Тем запомнился третий век для повзрослевших сыновей и постаревших шаманов: Гнев небесного удава страшен! Много мертвецов и покойников приносят с собой жукоглавые твари.
Много черепов останется белеть на солнце, многие женщины не дождутся своих мужей. Страшный, печальный век для усуулов – время ритуальных песен, время долгих, бессмысленных молитв. Долго грустила маленькая Мвату, мать троих дочерей и одного сына. Мвату не плакала и не проклинала Уссу, как поступали многие женщины ее племени, не уродовала своё лицо и не выдиралала ногти с мясом, чтобы хлесткой болью отпугнуть смерть.
Вместо того чтобы скулить и украшать себя ритуальными шрамами, Мвату взяла лук своего мужа и обработала крепкую кость, чтобы увенчать деревянную стрелу смертоносным острием. Мвату расщепила древко стрелы и пригнала острую кость, показывая своей старшей дочери как сделать лук более совершенным.
Позже, маленькая женщина обрила голову наголо и отправилась на войну, позвав за собой вдов своего племени. Напрасно, смеялись мужчины, обнажая сияющие белые зубы в презрительной ухмылке. «Баба на войне!» Мвата и подобные ей оказались свирепыми бойцами. Могучими да лютыми!
Так, в четвертом веке вместе с мужчинами на войну отправились женщины – отправились чтобы убивать и мстить. Лук против копья! Сила, против другой силы!!!
В кровавой бойне, усуулами была сокрушена превосходящая численностью армия жукоглавцев, со свирепой ухмылкой на лице, погибла в челюстях жукоглавца отважная Мвату. Погибли две ее дочери, и тринадцатилетний сын Мботу выдрав сломанный лук из окровавленных рук матери – с диким кличем побежал на Ножж. Весь день и всю ночь бились усуулы с жукоглавцами, -три армии чернокожих пришли чтобы сокрушить Ножж. Крики, стоны, дружное треньканье тетивы – лучники атакуют! На исходе же ночи, когда показался покрасневший от бессонницы глаз Небесного Удава, усуулы сумели победить. Огню и смерти предан проклятый город Жукоглавцев. Отбита земля. И праздничные там-тамы возносят молитвы подобревшему Уссу. Тяжелой ценой далась эта победа маленькому народу – выбито множество женщин, множество отцов потеряло жизнь на неподступном валу сожженного в прах Ножжа. Но усуулы победили! Усууулы сожгли Ножж и лучницы Мваты стали той самой песчинкой, что способна двинуть целую дюну…
- Па, почему ты такой мелкий?
- Зато я умный сынок!
- Па, а почему ты такой хилый, мелкий и ничтожный толстун?
- Зато у меня есть двадцать оэшей, сынок, а это вай-вай слава Самуму, не мало…
- Нахрена они тебе, па?
- …Ну, видишь ли, все дело в тонкостях престижа и…
- Заткнись Па, я хочу жрать, Па! Твой престиж мне до задницы, Па. Иди-ка ты в @@@!!!
-…?
Хамари познакомились с урлокскими мальками, - не просто познакомились, а стали выкупать как некий дорогой, невиданный ранее товар!
То было странно, но по началу отношения складывались довольно неплохо: где-то до того момента покуда мальки не подросли и не осознали собственную бурляющую урлокскую кровь. А дело было так: до шести-семи лет урлоки получались ручными cловно потомственный раб кошми, и исполнительными, словно младшая жена, коей надлежит делать в доме всю грязную работу. Увы, по достижении совершеннолетия, то есть годам к восьми, урлок становился самым настоящим урлоком и никакие высокие материи его более не трогали.
Изысканные рассказы о прошлой жизни, красивые теории успеха – урлокским подросткам на это плевать! Схватив палки, камни и прочую подходящую рухлядь, урлоки кидались на своих учителей. Не то чтобы они их убивали – даже урлоки имели некие зачатки благодарности, однако о том, чтобы слушать да учиться божественной мудрости Самума, речи не шло.
К середине четвертого века в обществе хамарийцев сложились полноценные урлокские общины – каждый малек к тому времени обрюхатил по меньшей мере десяток урлокским самок, и каждая самка воспитывала десяток зеленокожих детей. Урлоки, как это известно, существа плодовитые!
Чахлые рощи пустынь и раскаленные пескивечного солнца, нежных людоящеров привлекали мало, зато зеленые прибрежные зоны, сделались настоящими урлокоместами. С грустью снимались хамарийцы с обжитых берегов, видя бесконечные объеденные пустоши и бросая свои сети в лишенные всякой пищи, оскудевшие моря. Пустота. Холод и зловоние. Лишь последним из последних, попавшим в беспросветное рабство жрецам приходилось учить урлоков.
Вдобавок, выявилась еще одна пикантная особенность новых знакомцев. Для многих хамарийских женщин, - довольно жирных и складчатых дам, натертых жиром да благовониями - урлоки стали самой настоящей мечтой! Хамарийцы всегда рожали больше девочек, а потому, даже самый задухалый аглы, живущий от уплаты налога до следующей уплаты налога, имел как минимум трех жен – молчаливых и многожрущих тварей по традиции лишенных права на ношение одежды. Теперь же женщина могла найти себе урлокского любовника! Неразборчивые в связах, урлоки с радостью брали себе хамарийских жен. Младенцы частенько рождались мертвыми, частенько получались уродами коих по заветам предков удушали сами же хамарийки, но порой случалось, что рождались урломари. Странное смешение двух видов – простоватые и работящие люди, - крепче простого хамарийца и смышленее урлока.
Урломари стали настоящей находкой для жрецов, - все, что они надеялись взрастить в урлоках воплотилось в урломари. Свирепость. Сила! Правда, с умом не повезло. Средний хамариец все ж таки смышленей урломари, - зато урломари сильнее и мощнее простого пустынного карлика. У него раздвоенный язык и крепкое поджарое тело – урломари вынослив в песках и хорош в море. В общем, урломари весьма ценный товар, правда, пожрать любит также как и его собрат урлочище!
Урлоки относились к урломари ровно также, как относились к своим собственным детенышам - время от времени сжирали от голода и с радостью продавали любому из баев за жратву.
Грязь и распущенность урлоков быстро проникли в трудовое хамарийское общество. В четвертом веке хамари стали ругаться матом и приучились курить хашмин. Сизые дымы прекрасно холодили глотку в жаркийдень! Впрочем, случилось и хорошее в обществе хамари. Во-первых, улучшились условия содержания рабов, во-вторых же, власть жирной сотни ослабла. Иные были казнены, иные обнищали, иные по приказу Хаф-Хулуда вынуждены были приспособиться к новым условиям. Рабы часть жизни. Минхочау часть жизни. В четвертом же веке, хамарийцы научились изготавливать чудесные глиняные тарелки и кувшины. Новый товар очень скоро заполнил каждый рынок страны, каждый бай поручил своим проклятым женам лепить из глины тарелочки. Даже урлоки вдохновились новым ремеслом! Вылепленные руками урлоков чудовищные комки глины и дерьма продавались харамарийцами как изысканные предметы интерьера.
Вдобавок, некоторые ученные хамарийцы научились выращивать отвратительный гриб мукехт. Довольно мерзкий на вид кусок светящейся поганки, однако, вполне съедобный. Что еще прекраснее! Некоторые ученые хамарийцы постигли что правильно перебродивший мукехт дарует пьяную водичку мушт. Ох уж эта водица…! Ядреная, обжигающая глотку вязкая жидкость, наполняющая сердце хмельным весельем, а крепкие мышцы забавной слабиной.
Вообще-то, жизнь хамари к исходу века потекла неплохо, потела жирно да масленно, в дымах хаммаримина да приправленная глотками обжигающего мушта, уж если уж по правде-то сказать славно, правда, одно огорчало: Отношения с хешами совсем разладились! Отряд посланный на переговоры с мятежниками был задержан на границе и отправлен назад. Мрачно потрескивающие челюстями солдаты-хеши, более не пропускали хамарийских торговцев вглубь своей страны, даже рабам хештекам вход в страну хамарийцев запрещен. Откусанные головы слишком упорных торговцев гнили на деревянных кольях в пограничье, - здесь же собранный в кучу, портился на солнце товар.