Представим себе словосочетание «пара кружек». Представили? Походим вокруг него. Можно даже понюхать или попробовать на зуб, если вы — бобёр. А можно, например, проинспектировать, если вас больше устраивает жизнь инспектора-поверенного из Амна. Это словосочетание совершенно невзрачно, серо, законопослушно и безынтересно. Настоящие мужики флаконят в масштабах штофов, ненастоящие живут в Эвермите, а любой запойный пьяница просто рассмеётся в лицо, заслышав о «паре кружек». Ну что это такое? О чём тут рассказывать?
Но если добавить вокруг пары кружек звереющий буквально на глазах ветер, прячущиеся за вуалью пурги отроги Хребта Мира, застревающий в бородах иней и мрачные, неосвещённые улицы Брин-Шандера — знаете, «пара кружек» вдруг резко меняет свой коленкор. О Латандер, какой желанной становится эта пара! В полутьме корчмы она сияет словно пара немного других кружек на груди у, хм, дварфийской, хм, принцессы, хм. Воображение наполняет её горячим глинтвейном, посыпая корицей, корками отсутствующих на крайнем севере цитрусов и всем остальным, чем вы (если вы — извращенец. Или бобёр) могли бы посыпать груди дварфийки. Пара кружек призывно стучит, возникая на грубых досках деревянного стола. Она зовёт, она манит, она обещает после себя горячую ванную и покой, покой, покой...
Больше не будет ветра.
Больше не будет снега.
Больше не будет хнычущего Альд... а, нет. Вон он сидит.
Больше не будет каравана, который идёт и идёт, пытаясь нагнать убегающую весну.
Наконец-то!
Ты протягиваешь трясущуюся руку к изящной ручке, не замечая сальных разводов и ржавчины на жестяных ободках...
— ЧЕГО?! — завопил Ивар, округлившимися глазами вытаращившись на мальчишку-полового. — Варвар всё ещё висит?!
— Ну а чего ему не висеть? — флегматично почесал нос конопатый подавальщик и пожал плечами. — Как есть, ваша милость. Висит.
— ...
Мучительное понимание, что ванная с горячей водой отодвигается в перспективе этой ночи ещё на несколько таких же мучительных минут нарисовалось на лице Ивара, когда он решительно поднялся и схватил свою шапку.
— Так нельзя! — убеждённо сказал он, пока перед его глазами танцевали вальс дымящаяся лохань и пара кружек с горячим глинтвейном. — Его надо снять, даже если за его выкуп мне придётся платить из своей доли. Ты! Рыжий! А ну веди, я в вашей вьюге и темноте скорее найду коровник, чем рынок.